Сергей Тимофеев - Как Из Да́леча, Дале́ча, Из Чиста́ Поля... [CИ]

И без их рассказов Киев поутру гудел, ровно потревоженный улей. Даже те, кто не видел, во всех подробностях передавали, как обидел степняк заезжий баенного, сцепился с ним, едва живота не лишился. Только то и спасло, что, деручись, баню княжескую по бревнышкам раскатали, а как раскатали, тут баенного и не стало. Лучше б, конечно, наоборот. Этот самый , он, хоть и недобрый , а все-таки свой , к сердцу как-то ближе, чем Тугоркан. Однако и степняк крепок оказался, чего уж тут скрывать, коли выстоял. Мало - выстоял, осерчал шибко. То в голову вбил, что нарочно подстроено было, чтоб его со свету белого свести. Обидчика ищет, Алешку какого-то, из гридней княжеских, недавно в службу поступивших. А тот совсем пропал. Видели его, как из бани без ничего бежал, орал, будто ума решился. И - пропал. Нет нигде. И следов, куда податься мог, тоже нет.

Заслышал это Хорт, призадумался. Знать, удалась Алешке затея, ан не до конца. Того не подумал, что степняк выстоять сможет. А тот ярится - коли не доставят ему молодца, живым али мертвым, раскатает стены Киева по бревнышку, как баню раскатал, пожжет все, а жителей, вместе с князем, в полон уведет. Снарядился Хорт, и до Берестова подался. Потому, обмолвился кто-то, в ту сторону чудо какое-то ночью через стену перемахнуло. Не Алешка, конечно, куда ему стены перепрыгивать, но, может, это как раз баенный был? Хоть и не верит Хорт во всякие сказки, ан тут во что угодно поверишь, коли такое деется. Может, этот самый недобрый к болотнику подался? Баенный да болотник - оба при воде, глядишь, родственниками окажутся. Спросить, про Алешку-то...

Даже плюнул с досады. Правду про иных говорят - чем старее, тем дурее. Вот как раз про Хорта и сказано. Сторожа, небось, на дороге кого-то приметили, а показалось - ни весть что. Или не показалось, а наслушались, что в городе про баенника болтают, и сами поверили, в придумку свою. Глянуть надо, на дороге, следов поискать, поспрошать. До Берестова, думать надо, не сто верст.

Выехал из города, свернул налево, подался к Берестову. Какие тут следы на дороге искать - сам не ведает. Отдалился с версту, развернулся к лесу, кликать начал, Алешку вызываючи. Поорет, прислушается - не отзовется ли кто. Нет, не отзывается. До Берестова добрался, так никто и не откликнулся. В селе обратно поворачивать собрался, да услышал, будто вихрь ночью пронесся промеж домов, ан наутро глянули - ничего не поломано, не разбросано... Решил, на всякий случай, чуть дальше проехать, оглядеться. Дождался, пока крайняя изба скроется, только пару раз крикнул, раздались кусты позади, и выбрался на дорогу тот, кого звали.

- Здорово, - говорит, - чего разорался, с утра пораньше?

Ничего себе - с утра. Солнышко уж за полдень...

Глядит Хорт на Алешку - а тот, видать, вполне сам собою довольный, даже и не ведает, какую грозу на Киев навлек.

- Как там, в городе? - Алешка спрашивает. - По здорову ли гость дорогой?.. - И смеется. - А ты говорил, нет никакой обдерихи, сказки, мол... Как же нету, когда меня самого чуть не ободрали?..

- Может, оно и к лучшему было бы, коли б тебя ободрали, - в сердцах буркнул Хорт. - Понатворил ты делов-от...

- Погоди, погоди, - нахмурился Алешка. - Ты чего это на меня лаешься?.. Я ж не для себя старался, для всех... Степняка утихомирить...

- Для всех... Утихомирить... - бормочет Хорт. - А то случилось, что только пуще раззадорил. Он теперь за тебя всему Киеву гибелью грозит... Того желает, чтоб тебя к нему живого или мертвого доставили.

- Руки коротки, - буркнул Алешка. - Ты, давай, сказывай, что там, в городе...

Только было Хорт рот раскрыл, как охнул и оседать начал. Перекосилось лицо мукой, пошатнулся, упал. Глядит Алешка, а у него из спины две стрелы торчит. Одна в плечо вонзилась, другая - пониже. Поднял голову, увидел невдалеке Тугоркана с его свитой. Все ухмыляются, один лук в руке держит.

Не дурнее Хорта оказались. Послушали, что в городе говорят, а то, может, узнали еще, к кому Алешка из княжеского терема отлучался, вот и выследили. Они там, в Степи у себя, к этому делу привычные.

Особливо Тугоркан ухмыляется. Он, понятное дело, не велел Алешку из лука целить. Сам, своими руками, небось, кожу с него содрать собирается, как тот ему от баенника прочил. А уж с живого ли, с мертвого, это как получится.

Махнул рукой своим, чтоб на месте оставались, сам с толмачом вперед едет. Саженей пять не доехал, остановился. Морда злобой лютой перекошена, в глазах молоньи сверкают. Прорычал что-то толмачу.

- Спрашивает тебя богатырь великий Тугоркан, какую смерть себе выбираешь? Хочешь - конем стопчет, а хочешь - наполы развалит? Еще то говорит, что все одно - разрубит тебя на мелкие кусочки да псам скормит. Только поначалу шкуру сдерет.