Дмитрий Кутейников - Драконослов

Крупных ледяных тварей дварфы встречали в специально подготовленных сужениях и поворотах магистральных проходов, благо, структура пещерного комплекса напоминала сложный клубок, связанный с поверхностью едва ли десятком нитей-проходов. Я лишь однажды увидел, как строй дварфов в сложном ритме выписывает вензеля тяжеленными кувалдами — ледяные монстры были сильными, опасными, но хрупкими — и впечатлился по гроб жизни. Гораздо больше проблем доставляла мелочь, так называемые ледяные скорпионы — быстро бегающая и далеко прыгающая ерундовина размером с кулак, на нескольких острых ( очень острых) ножках, одна из которых обычно закинута на спину. Они пролезали в вентиляционные шахты несмотря ни на какие решётки, скапливались кучей в самых неожиданных местах, и, не считая потерь, очень быстро раздирали и замораживали дварфов по одиночке. Куросакура, как все араманди, обладающая способностями к магии огня, от нападений была защищена — «запах» огненной стихии отпугивал тварей, а её слабенькие огненные стрелы неизменно оказывались немалым подспорьем в трудную минуту. И именно против этой мелочи пулемёты себя зарекомендовали как нельзя лучше: даже если не получалось расколоть мелкую тварь (обычно на это требовалось несколько попаданий), её просто сбивало с ног и уносило на безопасное расстояние, а дополнительно подогретая мягкая свинцовая пуля крепко влипала в лёд, заставляя надолго забыть обо всём остальном, пока тварь буквально выцарапывала из себя горячий металл.

Впервые увидев нападение скорпионов — к счастью, мы были все трое вместе, но спасти захваченного врасплох дварфа всё равно не успели, лишь сильно проредили стаю, заставив её рассыпаться и скрыться в проходах — я немедленно рассказал мастерам об огнемётах. Узнав же, что твари магические, а потому искусно обходят все рунные ловушки, предложил сделать ловушки с электрическим спуском: от банальных нажимных контактов до фотоэлементов. И дистанционно управляемые огнемёты, и детекторы к ним дварфы сделали, но уже ближе к концу третьей декады нового года, когда температура опять поднялась до безопасных минус десяти, а твари отступили обратно наверх.

Я же сосредоточил свои усилия на авиации: мне до скрежета зубовного хотелось отомстить за гибель соклановцев, а дварфийский алхимический огонь горел куда дольше и жарче земного напалма, остро напоминая истории про Вьетнам.

Авиацией я увлекался с детства, как и многие другие мальчишки, мечтающие летать. Вот только в отличие от большинства я всё-таки что-то делал в этом направлении — пусть и слишком мало, чтобы стать пилотом или авиаконструктором (в детстве разница между этими двумя профессиями была мне совершенно непонятна), зато достаточно, чтобы хорошо прочувствовать аэродинамику (я с интересом читал биографии известных авиаконструкторов и разглядывал фотографии и чертежи самолётов). В младшей школе я пошёл в авиамодельный кружок, но, как сейчас понимаю, это было не то: мне хотелось делать что-то новое, экспериментировать, а в кружке тупо клепали идентичные стандартные аппараты — планеры и кордовые боёвки. В средней школе я уже перелопатил столько книг о разных летательных аппаратах, что, не зная ни единой формулы по аэродинамике (я и сейчас их не очень-то знаю), самостоятельно клеил отлично летавшие объёмные бумажные модели (не путайте со сложенными из бумаги «голубками» и «ястребками», которых дети всего мира запускают тысячами) — впрочем, малоразмерные модели почти всегда летают неплохо, это что-то большое в воздух поднять трудно. Уже в институте я ходил в дельта-клуб — опять-таки недолго, но уже по другой причине: не хватало собранности и, как следствие, времени, но до учебных полётов всё же добрался.

Словом, дельтаплан я сделал. И телегу [16] На жаргоне дельтапланеристов телегой называют шасси с мотором, к которому сверху на шарнире крепится крыло с рулевой трапецией. к нему. И даже большой мотодельтаплан, способный с запасом поднять дварфа и пулемёт — пусть и не блистающий лётными характеристиками, зато устойчивый и надёжный, как кувалда. Поначалу сама мысль о полёте вызывала у дварфов едва ли не панику — как же, по собственной воле оторваться от привычной и надёжной земной тверди, да и необходимость предельно быстро реагировать не добавляла им энтузиазма, однако мой дурной (ну или не очень) пример всё-таки соблазнил самых безбашенных. Большинство после первого же полёта, кое-как приземлившись в сугроб помягче, зарекались даже близко подходить к выделенному нам ангару, но трое всё же справились со своими страхами. При виде летящих дварфов я каждый раз вспоминал разные шуточки из старого мира и не мог сдержать улыбку.