Сара Пинборо - Дом смерти

Только зайдя в коридор и бросив рюкзак рядом с обувью, Тоби понял, что что-то случилось. Услышав отчаянный, ужасный плач, он даже не сразу осознал, что плачет мама. И до сих пор у него в голове не сложилась полная картинка из фургона, анализа и слез. Первым делом он подумал о папе, о том, как далеко ему ехать до работы, и о разбитой, покореженной машине. Сердце сразу же забилось быстрее.

— Мам?

Быстрым шагом он направился в кухню, но до двери не дошел — мама выскочила в коридор.

— Беги, Тоби… Прошу тебя, беги!

Ее остановили чьи-то руки, а он стоял и ничего не понимал. Неужели их грабят? Что вообще происходит? Какой-то мужчина держал маму и что-то говорил ей спокойным голосом, а она все кричала и кричала сыну бежать. В руках у другого мужчины была одежда. Джинсы, футболка, кроссовки.

— Можешь переодеться в фургоне, — сказал второй, но Тоби не расслышал ни единого слова.

В ушах стоял жуткий, непереносимый крик заплаканной мамы, которая умоляла не забирать его, не отнимать у нее ребенка, потому что наверняка произошла какая-то ошибка.

Пока его, как покорного ягненка, вели к залитому солнечным светом фургону, мама кричала, что любит его и всегда будет любить. Лишь заглянув в фургон, Тоби увидел правду и закричал, умоляя маму помочь.

Просыпаемся мы в полной тишине. Кровати Уилла нет. Я стараюсь выглядеть таким же ошарашенным, как и все, вот только все случилось при мне. Когда за кроватью и вещами Уилла пришли, я лежал с закрытыми глазами и старался ровно дышать, в то время как сердце бешено колотилось. Медсестры переговаривались шепотом. Мне показалось, что они если и не в ужасе, то очень удивлены. Пусть горькая, но все-таки победа. Кто из них выглянул в окно и увидел Уилла под деревом? Надеюсь, это была Хозяйка. Времени до подъема оставалось совсем мало, поэтому медсестры в спешке делали свое дело и бегали по коридорам. Зато, когда все проснулись, все было нормально. Так нормально, как только может быть, когда кто-то из твоей спальни исчезает за одну ночь.

— Бедный Уилл, — в конце концов говорит Эшли. — Я думал, у него еще как минимум день в запасе.

Долго-долго Луис смотрит на пустое место, где стояла кровать, а потом начинает плакать, не сдерживая рыданий. Я подхожу, чтобы успокоить его, но он меня отталкивает.

— Не надо, — говорит он зло и обиженно, как раненое животное. — Не трогай меня. Оставь меня в покое.

В его глазах горит гнев, и я ухожу. Такого я не ожидал. Луис всегда искал во мне поддержку. Том молча пожимает плечами. Что ж, такова скорбь. Вот и все.

— Ну, если понадоблюсь, я здесь, — бормочу я.

Мы с Луисом не просто соседи по спальне. У нас с ним один секрет на двоих, хоть он этого пока и не знает. Кожу сквозь карман джинсов прожигает бумажка.

— Поговорим потом? — спрашиваю я у Луиса, когда мы спускаемся на завтрак, но гений меня словно и не видит.

За столом он отсаживается от нас подальше и машинально ест.

Клара совсем бледная, а Элеонора, заметив, что Уилла нет, рыдает в три ручья. Все на нас пялятся. Такое чувство, будто меня видят насквозь. Это ужасно. Настолько, что начинает подташнивать. Кажется, пещера далеко-далеко, но я нарочно вызываю в памяти восторженное выражение лица Уилла, когда он пил какао. Никто этого не узнает, но мы с Кларой совершили хороший поступок. Я цепляюсь за эту мысль, как за крошечную соломинку в океане мрака. Еще неделя. Одна неделя — и мы будем свободны. Учитывая обстоятельства, это, наверное, странно, но такие мысли слегка успокаивают. Нас с Кларой ждет приключение. Теплый пляж, где мы будем свободно и беззаботно смеяться. Однако стоит лишь взглянуть на Луиса, как в меня ножом врезается чувство вины. Все точно так же, как с Джонси и вечеринкой. Возьму я Луиса с собой или нет? От усталости кажется, что в глаза насыпали песка. Я подумаю об этом позже. Поговорю с Луисом, когда он хоть немного придет в себя.

Эшли успевает подсуетиться, и повсюду висят плакаты с текстом, что вечером пройдет поминальная служба в честь Уилла. Понять не могу, на кой Эшли парится с бумажками. С тем же успехом можно было бы сообщить всем желающим лично. А плакаты наводят на мысль, что Эшли цены себе не сложит. Интересно, что бы об этом подумал Уилл? Не помню, бесила ли его церковь так же, как меня. Наверное, он об этом просто-напросто не задумывался. Оказывается, есть куча всего об Уилле, чего я теперь никогда не узнаю.

Клары нет — она ушла присматривать за Элеонорой, но я не против. Мне нужно побыть наедине с самим собой, пока дом пытается очнуться и залепить дыру в форме Уилла тонкими бумажками. Я брожу по коридорам, как бывало в первые дни. Только теперь уже понимаю, что намеренно складываю в памяти стопочками воспоминания, хотя на самом деле ничего помнить не хочу. Мы ведь все-таки сбежим из этого странного дома, который никогда не был нам домом по-настоящему. Из этого странного места, где навсегда теряются вещи и люди.