Сара Пинборо - Дом смерти

Я качаю головой:

— Это в первый раз.

— Как думаешь, это надолго?

— Грузовик большой. Пока разгрузят, пройдет какое-то время.

— Тогда мы тут застряли, пока машина не уедет и все не разойдутся по комнатам.

— Или никто никуда не разойдется, и тогда мы по уши в дерьме.

— Будем решать проблемы по мере их поступления. — Клара заметно дрожит. — Холодно-то как! — Отпускает занавеску, идет к кровати и залезает под одеяло.

И то правда. Теперь, когда мы никуда не бежим, мне тоже холодно. Но на незанятых кроватях одеял нет. Несколько секунд я молча стою, не зная, что делать.

— Залезай давай, — шепчет Клара и смотрит на меня, словно ждет, когда я решусь. — Ну же!

Хорошо, что в комнате темно, и Клара не видит моего лица, когда я забираюсь к ней и пытаюсь устроиться на узком матрасе. Зуб даю, я покраснел, как вареный рак. Руки и ноги кажутся слишком длинными, во рту пересохло. Секунду назад мне было холодно, но теперь кожа просто горит. Клара сдвигается, чтобы освободить мне место. Мы лежим бок о бок и пялимся в потолок. Рыжие волосы не умещаются на половине маленькой подушки и щекочут мне лицо, но они мягкие и кажутся теплыми.

— Так-то лучше, — говорит Клара, а потом поворачивается ко мне лицом. — Ведь лучше?

— Ага, — отзываюсь я и громко сглатываю.

Я еще никогда не лежал в постели с девушкой. По жилам вихрем гуляет смесь беспокойства и волнения, с которыми я никак не могу справиться. Как можно тише делаю глубокий вдох. Так реагировать — это же идиотизм. Мой правый бок прижат к левому боку Клары. Щиколоткой я чувствую пальцы ее ноги. Даже сквозь пижаму ее кожа кажется невероятно теплой. И тут до меня доходит, что уже несколько недель я вообще ни к кому так близко не подходил. Я чувствую едва уловимые движения, когда Клара делает вдох или выдох. Дышит она медленно и спокойно, а я с трудом выдавливаю из легких воздух.

— Когда я была маленькой, — говорит она все так же шепотом, поворачивается ко мне, и наши головы соприкасаются, — лет приблизительно до десяти или одиннадцати, мне хотелось учиться в каком-нибудь интернате. Ну, знаешь, которые только для девочек. Я запоем читала дурацкие детские книжки про такие школы. Там у героев вечно были ночные игрища, они нарушали правила, заводили друзей и подруг на всю жизнь. И вот я здесь. Не совсем то, на что я надеялась, но все-таки. Забавно, да?

Она снова смотрит в потолок, и моя неуверенность в себе слегка ослабевает.

— Ну, — начинаю я, — таких друзей, как здесь, ты вряд ли смогла бы завести где-нибудь в другом месте. Эти точно будут на всю жизнь. Гарантирую.

Голос у меня самый беззаботный на свете, и Клара тихонько хихикает. На несколько секунд я словно становлюсь старым Тоби — главным шутником в классе. Хотя юмора чернее не придумаешь.

— Наверное, ты прав, — соглашается Клара. — Хотя думать об этом жутковато.

Я намеренно меняю тему:

— Знаешь, я удивлен, что ты не училась в каком-то шикарном интернате. Слышал, твой отец чиновник.

— Ну что ты! Моя школа была очень даже шикарной. — Она играет с локоном. Вытягивает его вверх. Волосы такие длинные, что бледная рука полностью выпрямляется. — Одна из лучших, само собой. Но я там не жила. Нельзя контролировать того, кого нет рядом, а я должна была быть идеальной дочерью. Если бы родители позволили мне там остаться, у меня было бы слишком много времени, чтобы быть самой собой. — Клара улыбается. — Но теперь-то они, наверное, места себе не находят. Я у черта на куличках, да еще и дефективная. Бедный папа! Видел бы ты его лицо, когда за мной приехали. Но оно того стоило. Почти. Мне кажется, он уже тогда думал, как бы все это сохранить в тайне. Скорее всего он всем сказал, что я погибла в какой-нибудь ужасной катастрофе. А потом и сам в это поверил.

Мы оба молчим. Я ведь успел навыдумать, что у нее была сказочная жизнь.

— Похоже, он у тебя тот еще козлина, — говорю я наконец.

— Он политик, а они все такие, разве нет? — Клара вздыхает. — Но раньше, когда мне было лет пять, он был замечательным папой. И мама была замечательной. Просто они слишком многого для меня хотели.

Я смотрю на нее, и на пару секунд ее задумчивое лицо становится серьезным, но складка между бровей быстро исчезает, и Клара вдруг спрашивает:

— А ты в какую школу ходил?

— В самую обыкновенную. — В мыслях призраками встают Джонси, Билли и Джули Маккендрик. — Нормальная была школа. Скучная.

Не хочу об этом думать. Не хочу вспоминать, как долгими жаркими днями гонял в футбол или просто слонялся по улице. Сейчас вокруг — холодная ночь. И пусть рядом лежит Клара, а у меня в животе творится черт знает что и я ничего не могу с этим поделать, я бы все отдал, только бы вернуться в прежнюю жизнь. Если бы я мог вернуться домой целым и невредимым и снова стать здоровым, то оставил бы всех умирать и ушел, ни разу не оглянувшись. А через несколько дней забыл бы даже имена.