Екатерина Бэйн - Найденыш [СИ]

— Развлекаешься?

— Я почти сплю, — отозвалась она, пытаясь сохранить достоинство.

Маг шагнул ближе. Только теперь девочка заметила, что он прятал правую руку за спиной. На нее волной накатил страх. Ну все, он пришел наказать ее. А в руке у него плеть, что же еще. Она отшатнулась и отползла от мага подальше.

— И это после того, как я полчаса объяснял тебе, как следует себя вести.

— Здесь все равно никого нет.

Меор криво усмехнулся. Ромейн отползла еще дальше, хотя понимала, что все напрасно. Если он захочет, то выпорет ее, не успеет она и глазом моргнуть.

— Не глупи, — оказал он, — я не собираюсь тебя бить.

— А зачем тогда вы сюда пришли? — резонно спросила она.

Меор нагнулся и поднял с пола гребень. Потом кинул его на столик.

— Вот поэтому. Тебе следует осторожнее использовать свою силу, если уж ты решила позабавиться перед сном.

Ромейн проводила его взглядом, проследив, как он закрывает дверь. Кажется, на сей раз ей повезло. Маг прав, ей следует быть осторожнее. Это вполне мог заметить кто-нибудь еще.

Оказавшись в корридоре, Меор задумчиво посмотрел на свою ладонь. Там краснел сильный ожог, который немилосердно болел. Он перевел взгляд на ручку двери, за которую взялся прежде чем войти к своей воспитаннице. Когда он к ней прикоснулся, она казалась раскаленной добела. Ожог на руке свидетельствует о том, что это ему не показалось. Ручка, в самом деле была раскалена. Девчонка не хотела впускать его. Пожалуй, он не зря принял решение обучать ее магическим искусствам. Судя по всему, это ей просто необходимо.

Следовало приложить к руке целебную мазь и смягчить боль. Меор направился к себе, на ходу размышляя о том, что задача, которую он добровольно взвалил на свои плечи, оказалась более сложной.

Спустя пять лет почти ничего не изменилось. Жизнь текла обычным, размеренным ходом, и все шло своим чередом. Разве что, ненависть Оливетт к мужу стала почти невыносимой. Она никогда не думала, что способна на столь сильное чувство. Ей было противно находиться с ним в одном помещении, женщина избегала на него смотреть за исключением тех случаев, когда иначе было уже нельзя. А его прикосновения вызывали в ней содрогание. Оливетт опасалась, что король поймет, что с ней происходит, но как это ни странно, умный и проницательный Эдуард истолковывал все это неправильно и не приближался к истине, а удалялся от нее. Впрочем, это было неудивительно. Короля никогда не волновали чувства других людей, он просто не замечал их. Иногда казалось, что он сомневается, есть ли у остальных вообще какие-то чувства, не говоря уже о мнениях. Оливетт не сразу поняла это, но когда поняла, то почувствовала небольшое облегчение. Эдуард редко обращал на нее свое внимание, иногда она ловила на себе его взгляд, который, казалось, говорил: «что делает здесь эта женщина?» Это происходило тогда, когда, король соизволял заметить жену. Кстати, сына он замечал гораздо реже и при этом его брови хмурились. Неизвестно, что ему не нравилось. К двадцати одному году Филипп вырос, окреп и возмужал настолько, что в нем трудно было узнать того хрупкого, мрачного паренька, каким он был когда-то. Впрочем, за прошедшее время принц отнюдь не стал веселее. Его красивое лицо сохраняло непроницаемое, холодное и высокомерно выражение.

Оливетт очень хотелось увидеть, какое еще лицо бывает у Филиппа, когда он, к примеру, улыбается, причем, улыбается от души, а не из вежливости. Первое впечатление давно исчезло. Королева уже забыла, что когда-то считала принца отвратительным мальчишкой. Теперь ей очень нравилось наблюдать за ним, а в беседах задавать вопросы, которые не всегда можно было верно истолковать. Королева все сильнее втягивалась в эту игру и пропустила момент, когда можно было остановиться. Игра ее завораживала, заставляла замирать, но ни разу не насторожила. Оливетт слишком полагалась на собственные силы. Впрочем, у нее были для этого все основания. Она была поразительно хороша собой. Наблюдая за Филиппом, женщина многое замечала, а то, что видела, всегда истолковывала в свою пользу.

Неизвестно, когда ей в голову попала мысль, что принц от нее без ума. Но поймав себя на этом однажды, королева начисто отмела все остальные возможности. Теперь все действия Филиппа значили одно: он в нее влюблен. Мрачен, высокомерен, немногословен — оттого, что пытается скрыть свои чувства. Даже его любовниц Оливетт оправдывала теми же мотивами. Принц считает, что королева для него недоступна, поэтому утешается на стороне. Когда в фаворитках Филиппа оказалась признанная красавица Маттин, это только укрепило Оливетт в своих подозрениях, В какой-то момент ей стало жаль его и она решила слегка поощрить мужчину, дать легкую надежду.