Яцек Пекара - Я, инквизитор. Башни до неба.

И он был прав. Дела могли сложиться гораздо хуже. В том числе и для меня, о чём Тофлер предпочёл умолчать. Ведь я волей-неволей почти объявил войну одному из самых могущественных орденов в Империи, и только от интерпретации зависело, будет ли это поставлено мне в заслугу или в вину. Я задумался, не раскрыть ли Тофлеру подробности моего разговора с представителем тонгов. Наконец я решил, что, возможно, будет лучше, если высокий представитель Святого Официума будет знать о сделанном мне предложении.

– Я хотел бы тебе кое в чём признаться, Максимилиан, если ты захочешь меня выслушать.

– Говори смело, Мордимер.

– Однажды вечером ко мне пришёл посланник тонгов. Он предложил...

– ...обеспечить тебе должность начальника отделения Инквизиториума в Христиании в обмен на благосклонность и бездействие.

Я вытаращил глаза, а Тофлер засмеялся, видя мою физиономию.

– Ты знаешь, что некоторые говорят о тонгах, Мордимер?

– Что они знают даже о том, что крыса пёрнула в доках?

– Вот именно! Вижу, ты знаешь. И очень хорошо. Только мы знаем, что крыса пёрнет, раньше, чем ей самой этого захочется.

– Ха! – Отозвался я на его высказывание лишь одним этим словом, ибо больше тут нечего было добавить.

– Но я ценю, что ты поделился со мной этой информацией, – уже серьёзным тоном сказал Тофлер.

Я кивнул, и у меня прошёл мороз по коже при мысли, что я мог оказаться настолько глуп, чтобы принять это предложение тонгов. Мало того, что это обещание было вилами на воде писано, так вдобавок обо всём знал Святой Официум! Так что я в очередной раз убедился, что лучшей путеводной звездой в жизни является чувство приличия, а единственной книгой, правила которой необходимо соблюдать, является внутренний моральный кодекс. Да, я мог гордиться собой, как человек, который имел столь же высокие требования по отношению к самому себе, как и по отношению к другим.

– Да, ты хорошо поступил, очень хорошо. – Он покачал головой. – С тонгами нужна осторожность...

– Я получил это от них. – Я вытащил из кармана медальон в виде золотого яблока.

– О, и у меня такой же, – обрадовался он. – Ты уже воспользовался их гостеприимством?

– Нет, и не собираюсь...

– В таком случае, отправимся туда вместе, – решил он, не слушая, что я хочу сказать. – И таким весьма приятным способом, надеюсь, закончим наше пребывание в Христиании.

– Но...

– Завтра вечером. Я зайду за тобой. Подготовь, пожалуйста, подробный письменный отчёт о событиях, которым ты был свидетелем, и заодно я заберу у тебя эту подделку. А теперь прости, Мордимер, у меня есть ещё кое-какие дела, которые я должен обсудить с уважаемыми братьями, – он вздохнул. – Чтобы они убедились, что их деньги потрачены не совсем впустую.

– Ещё пару слов, Максимилиан.

– Прошу.

Он, однако, был хорошо воспитанным человеком, ибо ни жестом, ни тоном голоса не дал понять, что я должен последовать его вежливой просьбе и не отнимать у него больше времени.

– Можешь ли ты сказать мне, что мне делать с Метзингером, которого я пока велел держать под стражей у де Вриуса?

– Делай с ним что хочешь, – ответил он, и я видел, что его совершенно не волнует судьба помощника Шумана.

– Это значит, я могу его отпустить?

– Я думаю, что дал тебе ясный ответ, Мордимер. А сейчас, действительно, извини.

Я не без труда подавил гнев, хотя его слова не могли мне понравиться. Однако я изобразил на лице вежливую улыбку.

– Конечно. До свидания, Максимилиан.

Он кивнул мне головой, но я видел, что он занят своими мыслями. Наверное, задавался вопросом, собрал ли он уже в Христиании достаточно обильный урожай, или есть возможность обобрать кого-то ещё. Когда я уходил, то подумал, что действительно хорошо быть инквизитором из Хез-Хезрона. Мир тогда, можно смело сказать, лежит у твоих ног.

Тофлер был настолько вежливым человеком, что когда он прибыл в трактир, в котором я снимал комнату, он не появился неожиданно у меня на пороге, а послал трактирщика, чтобы тот предупредил о его прибытии. Впрочем, я уже ждал его в течение некоторого времени, и потому мне не потребовалось много времени, чтобы собраться и спуститься вниз.

– Очень забавный этот твой корчмарь, – сказал Тофлер, когда меня увидел. – Хотя и не завидую его жизни. – Он покачал головой и сделал участливую мину.

– Это ещё почему? Таверна, как говорят, одна из лучших в Христиании.

– Может, даже лучшая, но дело не в этом. Ты же знаешь, почему его называют Пятачком?