Яцек Пекара - Я, инквизитор. Башни до неба.

Он фыркнул от смеха.

– Ну, может, и не всё, но я знаю, кто этот шельмец с рисунка.

– Ну так говорите, говорите, прошу.

– Юрген Хаутер, мастер, работающий у Шумана. Но из него такой мастер, как из жопы клирика девица.

– Почему это?

– Вы знаете, как оно бывает, мастер Маддердин. Каждый руководитель должен иметь кого-то для грязной работы. Здесь оглядеться, там присмотреть, если нужно – донести. Что люди говорят, о чём думают, кого из мастеров любят, кого нет, воруют ли, и если да, то что, сколько и кому продают товар...

– Понятно.

– И именно Хаутер этим занимался.

– Интересная работа, но, наверное, не привлекающая друзей. Где его найти? Но погодите-ка... Вы не случайно употребили прошедшее время?

– То-то что не случайно. Кажется, его никто не видел уже несколько дней. А раньше эта вошь повсюду ползала.

– Ещё один пропавший, а?

– Такие люди как он привлекают к себе проблемы, мастер Маддердин. Не удивлюсь, если его найдут в реке или где-нибудь закопанного.

– Может, Шуман что-нибудь знает?

– Мой помощник говорит, что Шуман пришёл в бешенство, когда этот каналья исчез. Он приказал повсюду его искать. Разослал людей по всей Христиании. Говорят, что... вы знаете, руки на отсечение я не дам, но, видимо...

– Говорите.

– Говорят, что Шуману всё равно, доставят ему Хаутера живого или по кускам.

Если это было правдой, то уважаемый архитектор переживал не о Хаутере, а о том, что было у упомянутого Хаутера в голове. И Шумана, видимо, полностью устроит, если ему принесут голову бывшего работника.

– Мастер Маддердин...?

Мой трактирщик до сих пор казался человеком довольно весёлого нрава, однако теперь у него было угрюмое выражение лица. Он стоял, уставившись в пол, и явно не хотел смотреть мне в глаза.

– Что там? Снова какая-нибудь кулинарная катастрофа?

Он даже не попытался сделать вид, что моя шутка его рассмешила. Странно, поскольку люди, даже если они не понимают нашего чувства юмора, обычно пытаются смеяться, когда инквизитор шутит или рассказывает анекдот. Такой уж у нас... особый шарм.

– Мастер Маддердин, кое-какие люди хотели бы с вами увидеться. Сегодня вечером они вас посетят...

– Как это сегодня вечером?! С каких это пор ты приглашаешь чужих в мою квартиру? Если им есть что...

– Им не отказывает, – прервал меня трактирщик и на этот раз поднял голову.

– Ах. Им, – буркнул я. – Птичка от тонгов прилетела, да? Ну хорошо, я его приму, раз уж он придёт. А ты что? – Я сильно хлопнул корчмаря по плечу. – Чего ты боишься? Парни тонгов не убивают таких милых добродушных трактирщиков как ты.

И это была правда. Убийство действительно не сочеталось с философией тонгов. Ибо философией этой была прибыль, а с трупа сложно выжать деньги. Если, конечно, кто-нибудь достаточно богатый не заказал этот труп заранее. Если в городе появлялся талант из провинции и начал воровать самостоятельно, то очень скоро к нему наведывался вежливый посланник местного цехмистра (как остроумно называли воровских вожаков). И излагал предложение, от которого невозможно отказаться, но сумму дани он устанавливал, как правило, на приемлемом уровне, в зависимости от таланта вновь прибывшего. Если вор имел наглость отказать, через пару дней посланник тонгов появлялся снова, но на этот раз в сопровождении двух или трёх громил, которые убеждали дерзкого приезжего в своей правоте, однако им было запрещено калечить тело, ломать кости и тому подобное. Если и это не давало результатов, тонги признавали случай слишком безнадёжным и приказывали отрезать бунтовщику руки. Однако по-прежнему не убивали! Впрочем, такой несостоявшийся вор, убийца или вымогатель с обрубками рук создавал гораздо лучшее впечатление на других не желающих платить. И собственным примером доказывал, как вредно для здоровья ссориться с тонгами. «Смотрите!» – говорили о нём и показывали пальцами. «Это тот, кто не хотел платить».

И поэтому все платили, потому что никто не хотел остаться без рук. То же самое было со шлюхами, борделями, попрошайками, игорными домами и студенческими братствами, а также тонги «опекали» магазинами и таверны. Но здесь уже дело не было столь простым. Сильные цехи, например, ювелиров или мясников, могли эффективно бороться с влиянием преступного братства, поскольку имели в распоряжении собственную стражу, знакомства в верхах (и даже в аристократических и церковных дворцах) и много денег. А тонги разумно не лезли силой туда, где их не хотели видеть. Хотя, впрочем, иногда пытались. Тогда на рассвете на улицах и в реке находили больше трупов, чем обычно. После чего всё приходило в норму. Я подозревал, что ювелиры или мясники тоже платили тонгам отступное, чтобы обеспечить себе спокойствие, но, конечно, это нельзя было рассматривать как регулярную дань.