Яцек Пекара - Я, инквизитор. Башни до неба.

– У вас был замок?

– Да, который ремонтировался перед последним крестовым походом. Холодный, сырой... – Он встряхнулся. – Мы спали втроём в одной кровати, чтобы согреться.

Что ж, я не был дворянином, но мог себя поздравить, что моё детство прошло благополучнее, чем у моего учителя. Впрочем, по правде говоря, я мало что помнил из этого детства.

– В Академии я впервые в жизни спал в собственной постели! – Он снова разразился искренним смехом. – И поесть было что, и не били так, как мой отец, упокой, Господи, его душу, ибо разум его был столь же тяжёлым, как и его рука.

Я ни о чём не спрашивал, и даже с каким-то смущением выслушивал эту исповедь, ибо инквизиторы, как правило, не рассказывают ни о своих семьях, ни о своей молодости. Как я уже сказал: прошлое мы оставляем за воротами Академии. И с этих пор ни один из нас не был княжичем, баронетом, дворянином, сыном крестьянина или сыном проститутки, но все мы становились инквизиторами, равными перед Богом. Ну, по крайней мере, у нас был шанс и надежда такими инквизиторами стать.

– Не люблю дворян, – повторил Кнотте. – Никогда не любил этого сукина сына Легхорна и с удовольствием узнал бы, что его отдали в руки палача. Но мы, инквизиторы, не можем легко поддаваться порывам сердца. Мы должны думать не о своих интересах, но о благе всей Церкви.

Он посмотрел на меня, и его взгляд на этот раз не казался взглядом недалёкого обжоры, одурманенного выпивкой, а просто внимательным и изучающим.

– Время для горсточки объяснений, Мордимер. Время, чтобы фокусник откинул последний покров и крикнул: «Та-ра-рам!» – Кнотте громко рассмеялся, но тут же посерьёзнел. – Искусство ведения расследования, дорогой мой, не заключается в создании вокруг себя всеобщей суматохи, в сотнях разговоров, допросов и осмотров. Искусство ведения следствия является тренировкой и развлечением для ума. Практически любое дело ты можешь раскрыть сидя в кресле у камина, даже если б ты был полупарализованной старушкой. Но только при одном условии. – Он воздел толстый палец.

– Каком, мастер Кнотте? – Очевидно, он ждал реакции с моей стороны, поэтому я решил его не разочаровывать.

– Ты должен иметь доступ к информации, парень, знания, позволяющие эту информацию правильно понять, а также интеллект, позволяющий объединить факты.

Я не сомневался, что Кнотте, по крайней мере, в своём собственном мнении, обладает всеми перечисленными достоинствами.

– А знаешь ли ты, Мордимер, какой вопрос я задал себе, увидев первую жертву?

«Зачем я вчера ел кровяную колбасу?», мысленно ответил я, но в реальности лишь покачал головой.

– Я спросил себя, а потом и других, помнят ли люди в этом городе или его окрестностях подобные события, убийства столь кровавые и столь, казалось бы, бессмысленные.

– Я тоже об этом спрашивал, мастер Альберт, – не смог удержаться я.

– Очень хорошо, Морди, я знаю, что ты спрашивал. И оба мы услышали один тот же ответ. Чёткий и простой, говорящий о том, что подобные события не имели места. Какие ты сделал из этого выводы?

– Что мы имеем дело с человеком, который получает удовольствие от убийства. Быть может, он убил кого-то раньше, не столь зрелищным способом, а может, только мечтал, что станет беспощадным убийцей, и, наконец, решил реализовать греховные фантазии. Ба, мастер Альберт, я спрашивал даже, не видели ли кого-то, кто до этого бессмысленно жестоким образом убивал бы животных, ибо полагал, что мы можем иметь дело с тем, кто уже не может удовлетвориться страданием скота, и ему нужны мучения другого человека.

– Так выглядела одна из альтернатив, – согласился он со мной. – Я, однако, не удовольствовался очевидным ответом. Я начал задаваться вопросом, имеем ли мы в этом городе дело с не способным сдержать свою жажду убийцей, или с кем-то, кто недавно появился в Лахштейне. А до того совершавшем такие же преступления где-то ещё.

– Это невозможно проверить, – запротестовал я.

– Я проверил, – сказал он. – Почтой торговой гильдии я отправил письма в Хез-Хезрон, Аахен и Кобленц, и быстро получил ответ.

Инквизиториумы в Хез-Хезроне и Аахен были крупнейшими представительствами Святого Официума на территории Империи, и туда стекались все отчёты из провинций. В свою очередь, в Кобленце находилась наша Академия, часто посещаемая видными инквизиторами, следовательно, неофициально и в Кобленце знали очень много о том, что происходит на свете.

– Если бы я послал такие письма, они закончили бы свой путь в мусорном ведре, – сказал я в свою защиту.