Томас Тимайер - Стеклянное проклятие

Тут же над ними вырос Гумбольдт, грозно сверкнув глазами.

– Что тут происходит?

– Мне очень жаль, – растерянно пробормотал Оскар. – Я… я задумался. Мне было холодно, и я перестал следить за своей ручкой.

Гумбольдт, взглянув на чернильную лужу на полу, поджал губы.

– Принеси тряпку и убери это безобразие. Шарлотта, ступай к Элизе. Она знает, что делать. В остальном не вижу никаких причин для смеха. Я хочу, чтобы вы просклоняли слово «домина» – «госпожа» – в единственном и множественном числе. И поживее!

Оскар принес ведро, тряпку и принялся оттирать чернила.

– Неужели необходимо заучивать все эти склонения? – недовольно ворчал он. – Кажется, сегодня Сочельник, все готовятся к Рождеству. Везде праздничное настроение, кроме нашего дома. А ведь столько всякого еще нужно сделать! – быстро добавил Оскар, заметив складку, появившуюся между бровями ученого.

– Сочельник – не повод для безделья, – ответил Гумбольдт. – По крайней мере, первая половина этого дня ничем не отличается от всех остальных. Не только вам приходится сегодня работать. На праздники я ничего вам не задаю, но сегодня мы занимаемся до полудня. Обсуждение закончено.

Но Оскар не сдавался:

– Тогда почему бы не заняться чем-нибудь интересным? Географией, например, или химией? Даже в университетах читают специальные рождественские лекции. По крайней мере, мне об этом рассказывали, – добавил он.

– Чем тебя не устраивает латынь?

Оскар сполоснул тряпку и выжал ее.

– Такая скучища! Мертвый язык, на котором никто больше не говорит.

– Чепуха! – возразил Гумбольдт. – Латынь – язык большинства наук о природе. Даже в зоологии, не зная латыни, ты не сможешь разобраться в названиях тех или иных видов или правильно классифицировать их. Кроме того, владея латынью, гораздо легче освоить большинство романских языков. Ну, а теперь все-таки продолжим, – он повернулся к доске.

Но Оскар не сдавался.

– А зачем тогда лингафон, – заметил он, – если все равно приходится изучать языки?

– Как тебя понимать?

– Я говорю о нашем приборе-переводчике. Почему мы должны зубрить слова и грамматику, если у нас есть устройство, которое может переводить с любого языка – даже с такого, который в Европе до сих пор не известен. С его помощью «заговорила» даже Вилма. Почему бы не пользоваться лингафоном, а сэкономленное время потратить на что-нибудь более полезное?

Гумбольдт скрестил руки на груди.

– Ни один, даже самый совершенный прибор не может заменить изучение языка. При этом в первую очередь развивается логическое мышление и организуется мыслительный процесс, – ответил Гумбольдт. – Что помогает сохранять голову ясной. Кроме того: а как быть, если отсутствует источник электрического тока или лингафон испортится? Техника – вещь очень хрупкая, и далеко не всегда исправно служит в тех местах, куда нас время от времени заносит. Вы же не хотите закончить жизнь в котле у каких-нибудь полудиких аборигенов только потому, что поленились как следует развить языковой центр своего мозга? – Он протянул руку Оскару, помогая ему подняться. – Довольно тебе возиться с этим. Иди садись, и продолжим.

Оскар уселся на место, чувствуя себя круглым идиотом. Нашел с кем ввязаться в спор! Гумбольдт был человеком, который привык добиваться того, чего хотел. Так сказать, прирожденным победителем. Это было у него в крови. Как и у его отца, знаменитого натуралиста Александра фон Гумбольдта. Если, конечно, они и в самом деле были отцом и сыном. Он уже совсем было решил, что этот Святой вечер – худший в его жизни, когда раздался громкий стук в парадную дверь.

Гумбольдт помедлил, выглянул и только после этого покинул кабинет, ворча на ходу:

– Дадут ли мне в этом доме хоть полчаса покоя!

Выглянув из окна кухни, Шарлотта увидела всадника – курьера Прусской почты. Синий форменный сюртук с красными кантами, узкие брюки с лампасами, на голове – фуражка с красным околышем. Лошадь посыльного всхрапывала и вздрагивала, с удил срывались клочья пены – очевидно, она всю дорогу неслась галопом.

Шарлотта опустила занавеску.

– Кажется, это курьер экстренной доставки.

Элиза, которая в эту минуту пыталась оттереть специальным мылом чернила с платья девушки, подняла голову.

– Почему ты так решила?

– Я видела у него в руках письмо. Такие конверты используют только для очень срочной корреспонденции.

Желто-серый длинный конверт был запечатан красным сургучом.