Джена Шоуолтер - Темная страсть

Вдруг раздался крик.

— Что за черт…

Еще крик. Бульканье. Снова и снова.

Никто до гроба не доберется.

Ловушки демона Ночных Кошмаров об этом позаботятся. Несколько охотников открыли стрельбу, позабыв про страх прикончить кого-то из своих, но тьма скрывала вспышки пороха. Одна из пуль угодила Аэрону в плечо, отбросив назад.

Он выпрямился, а воздух тем временем прорезали еще несколько криков. И хотя ему не нравилась мысль о том, чтобы запереть беспомощную Оливию со Скарлет, опасение, что ее подстрелят, нравилось ему еще меньше. Поэтому он захлопнул крышку гроба.

— Что происходит?

— Режь, — выдавил кто-то между приступами кашля.

Новый крик, на этот раз смешанный с нарастающими стонами боли и запахом свежей крови.

— Отступаем, — прохрипел кто-то из охотников. — Отс… Ар-р-р!

Снова послышалось шарканье, но теперь гораздо меньшего количества ног. Затем раздались новые крики и стоны, и звуки шагов полностью стихли. Вот и все. Готово. Та битва, которой Аэрон так жаждал, закончилась для него победой, и ему даже пальцем не пришлось шевельнуть.

Дождавшись воцарения полной тишины, он откинул крышку гроба и скомандовал:

— Свет.

Оливия тут же подчинилась и вновь оказалась окутанной слепящим сиянием, которое, разрастаясь, победило тьму. Аэрон отметил, что она очень бледна, но невредима. Скарлет по-прежнему не шевелилась.

— Аэрон, я так… — Оливия села и повернулась, чтобы увидеть его. Ее лицо мгновенно сделалось напряженным. — Ты ранен.

Аэрон посмотрел вниз: в плече зияло отверстие, из которого сочилась алая кровь, стекая по накачанному прессу и впитываясь в пояс штанов. Теперь, когда волнение за Оливию отступило, а адреналин улетучился, Аэрон ощутил боль. Жар распространялся быстро и уверенно, будто вместо крови по венам бежал бензин.

Не важно.

— Я в порядке, — заверил он. — Случались ранения и похуже, так что волноваться не о чем.

— Ничего не могу с собой поделать. — Пожевав нижнюю губу, Оливия протянула руку и провела кончиками пальцев по его подбородку. — Я волнуюсь за тебя.

Жест должен был его успокоить. Но, как всегда, прикосновение Оливии стало настоящей пыткой, и Аэрон захотел большего. Ярость тоже захотел большего, захныкав у него в голове.

«Сейчас не время».

Окровавленные тела громоздились друг на друге, и из каждого торчало лезвие. Некоторые упали лицом вниз, другие на спину. Все умерли. Аэрону следовало бы поблагодарить Скарлет за ее искусство декорирования помещения. Именно оно, а не он сам, спасло Оливии жизнь.

Аэрон не знал, сумел ли кто-то из охотников выбраться из этой комнаты ужасов, но не собирался сидеть и дожидаться, пока враг вернется с подкреплением.

Он помог Оливии подняться — вот дерьмо, рана разошлась! — затем взял Ночные Кошмары на руки, как собирался сделать, пока их не прервали.

— Держись рядом, — приказал Аэрон. — Ступай строго по моим следам.

— Хорошо.

Пробираясь к проходу, ему то и дело приходилось перешагивать через тела. Жар внутри его усиливался, заставляя болезненно морщиться.

«Больно», — заплакал Ярость.

Аэрон нахмурился.

«Тебе тоже?»

«Ужасно».

«Мы идем домой. Отдыхать».

На ступенях не было ни следа крови — ни единой капельки. Значит, никто из охотников не выбрался. Прекрасно. Вот только… когда Аэрон дошел до верха лестницы, его охватила дрожь. Слабость. Глаза стекленели, он шел будто в тумане.

Ярость застонал.

Жар наконец спал — и тут же сменился ледяным холодом.

— Аэрон?

Он шагал все медленнее, движения сделались вялыми, ноги заплетались.

— Сунь руку в задний карман моих штанов и вытащи телефон.

В таком состоянии у него не хватит сил лететь в крепость с двойной ношей.

— Что с тобой? — спросила Оливия, выполняя его просьбу. — Рана дает о себе знать? Ты же сказал, что все в порядке!

Аэрон проигнорировал и ее вопрос, и беспокойство. Ему не хотелось снова лгать Оливии, на самом деле он просто не знал, что ответить. Ни он сам, ни Ярость никогда так не реагировали на обычное пулевое ранение.

— Ты умеешь набирать текстовые сообщения?

Они свернули за угол.

— Нет. Я видела, как люди это делают, но сама ни разу не пробовала.

— А звонить?

Впереди наконец забрезжил пробивающийся в склеп свет. Аэрон обливался потом, которому, однако, не удавалось растопить сковывающий его лед. Движения воина замедлились еще больше, он едва волочил ноги.

— Нет, — ответила Оливия. — Извини.

Проклятье. Стоит ему опустить ношу, и он уже не сможет поднять ее снова, в том нет сомнений. Проклятье, проклятье, проклятье!