Ник Перумов - Охотники. Пророчества Разрушения

Вдобавок в разорённом краю стало совсем нечего есть.

И тогда Лёшек с Копытом решили повернуть на север. Ближе к тихому покамест рубежу Предславова княжества. Там, по слухам, было спокойно, богатые хутора вольготно рассыпались по холмистой равнине; ни одно из враждующих воинств туда пока что не заглядывало.

Вскоре местность вокруг и впрямь изменилась. Исчезли чёрные обугленные венцы и закопчённые печные трубы на месте сгоревших деревень; исчезли валяющиеся у обочин неприбранные, раздутые, разлагающиеся трупы; воздух сделался заметно чище, пожарища остались лишь над южным горизонтом, впереди синело приветливое ласковое небо.

В первом же хуторе, куда они сунулись, им повезло. Вернее, повезло Лёшеку и Копыту. Молодого мужика, замахнувшегося на них вилами, когда они с гиканьем ворвались во двор, Лёшек попросту застрелил, другого, постарше, Копыто свалил одним молодецким взмахом секиры, которую Хомка даже поднять бы не смог.

Визжали и выли женщины, ещё двое хуторян выскочили на грабителей с топорами, но одного из них вдруг огрел по затылку дрыном худо одетый тощий парень, а Хомка, больше от страха, чем от желания убивать, ткнул другого в шею своим бердышом.

После этого всё кончилось очень быстро. Копыто и Лёшек живо согнали вопящих баб и девок во двор – тощий парень помогал, несмотря на проклятия, которыми его осыпали хуторянки.

– Сюды, господине, сюды! Тута они гроши прячут, туточки! – орал парень, подпрыгивая и чуть ли не хватая Лёшека за рукав. – У-ух, и посчитаюсь же я с ними! Не всё меня тиранить да батогами пластовать за малую провинность! Сюды, господине, здесь у них и рухлядь мягкая, и…

– Тихо ты! – оскалился Лёшек. – Чего суетишься, чего лебезишь?

– Дык, с вами уйти хочу! – в свою очередь, осклабился парень. Рожа у него была словно морда у бродячего пса перед собачьей свадьбой. – Вот покажу, где они всё прячут, и… вы ж меня возьмёте с собой, господине?

– А шо? И возьмём! – пробасил Копыто. – Парнишка прыткий. Эвон как того по башке-то хлобыстнул!

– То хозяин был, – скрипнул зубами парень. – Лютости непомерной! Что ни день – то батоги! А уж по субботам – непременно, есть вина, нет ли! Ну ничего, сегодня мой день!

– Ты мне по нраву! – рыкнул Копыто. – Шо, позабавиться небось хочешь? С дочкой хозяйской? – Разбойник мотнул встрёпанной башкой в сторону рыдающей круглолицей девицы с длинной косой, одетой богаче других.

– Ага, – парень облизнул губы, – хочу. Ух, и отдеру ж я её!

– Добро, добро! А как звать-то тебя, отдиральщик?

– Гасилом зови, господине!

– Гасило? Славное имечко, – одобрил бородатый разбойник. – А эт-та, кого хрючить-то собрался?

– Данка…

Упомянутая Данка дико, отчаянно верещала, пока гогочущие Копыто с Лёшеком сдирали с неё платье. Впрочем, ей это не помогло.

– А ты, Хомка? Которую хочешь? А? Которую?

Хомка замигал. Он уже ничего не хотел. Ему нужно было бежать. Бежать немедля. Голова кружилась, в глазах стоял кровавый туман. Он же никогда прежде не ходил «по-мокрому»! Силы небесные, ну и влип же он!.. Будь ты проклят, Лёшек – или как там тебя по-настоящему, по-крестильному!

– Шо, паря, взбледнул? Ножки подкашиваются? – гаркнул Копыто, перекрывая визги распяленной Данки, над которой сосредоточенно трудился спустивший штаны до колен Гасило. – Давай, бери кого-нить! А то подумаю, что ты не правильный вор, а подстражевая гнидка! А этих, если никто тебе не приглянулся, гони тогда в амбар! Двери подопри да огня высеки! Солома на крышах сухая, займётся быстро!

Хомка так и обмер.

И только тут заметил отчаянно подмигивавшую ему толстуху, дородную бабу, что называется, в самом соку.

«Меня», – прочитал Хомка по губам.

– Вот эту возьму, – громко проговорил он, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Ну, отменно. – Копыто ещё бросил взгляд на давящуюся криком привязанную к лавке Данку. – Я тоже счас выберу…

– И я! – не отставал Лёшек.

Дородная баба – впрочем, даже и не баба, молодка – сама вдруг схватила Хомку за руку и чуть не повисла на нём.

– Помоги, добрый молодец, – прошептала вдруг на ухо, приникая всем телом. – Я ж вижу… не по душе тебе людобойство… напрасно ты к ним пристал, думаешь, как сбежать… помоги, всеми богами молю, они ж нас не только снасильничают, это-то ещё стерпеть можно, они и впрямь живьём всех сожгут! Мужиков уже перебили… Давай, на меня ложись, я тебе пособлю, только спаси! Дитяток невинных пожалей!

– Ну, валяй, Хомка! – глумливо крикнул Копыто, деловито обдирая истошно вопящую девку, совсем молоденькую, почти ещё девочку. – Ты, я вижу, бывалых предпочитаешь, попышней которые! Понимаю, понимаю. Ну, а мне малых подавай!..