Эдвард Дансейни - Дочь короля Эльфландии

Ориону не составило труда собрать троллей: в ночи тут и там слы-шались их легкомысленные вопли. Собратья Лурулу послушно явились на рог, но ни одна из гончих не оставила бы пряного магического следа ради охотничьего рога какого-то там смертного. Усталые псы добрели домой на следующий день: единорога они упустили.

И в то время как вечером после охоты каждый тролль обхаживал и кормил свою гончую, и раскладывал для нее охапку соломы, и расчесы-вал шерсть, и вынимал из лап колючки, и выпутывал из ушей репьи, Лу-рулу сидел в одиночестве, на протяжении целых часов напрягая свой крохотный сметливый ум, подобный маленькой яркой искре зажигательного стекла, над одним вопросом. Вопрос, над которым размышлял Лурулу поздней ночью, заключался в том, как охотиться на единорогов с гончими в полной темноте. И к полуночи в эльфийском уме тролля созрел ясный план.

На закате следующего дня возможно было бы при желании заметить одинокого путника, направляющегося к болотам, что раскинулись вдоль хуторских окраин на юго-востоке, в некотором отдалении от Эрла: жут-кая пустошь протянулась до самого горизонта, и даже через границу, в угодья Эльфландии. Свет над землею медленно угасал; трясины зловеще поблескивали.

Столь черны были благопристойные одежды и высокая степенная шля-па путника, что издалека заметили бы его на фоне поблекшей зелени полей, пока спускался он в вечерних сумерках к самому краю болот. Только некому было заметить его в такой час близ нехоженого сего места, ибо в полях ощущалось уже угрожающее приближение темноты, все до одной коровы давно вернулись в хлев, а селяне — в теплые дома; и путник шагал в полном одиночестве. Очень скоро дошел он неверными тропами до тростников и хрупких камышей: ветер рассказывал им преда-ния, что для человека — не более чем пустой звук, бесконечные исто-рии холода и древние легенды дождей. Темнеющие нагорья остались да-леко позади: путник видел, как в той стороне, где возвышались дома, замерцали огни. Он шагал с видом сосредоточенным и серьезным, как и подобает тому, у кого к людям неотложное дело; однако дома людей ос-тавил он за спиною, и направлялся туда, куда не забредал никто из смертных; путь его лежал отнюдь не к деревне и не к одинокой хижине, ибо болото уводило прямо в Эльфландию. Между ним и туманной грани-цей, что отделяет Землю от Эльфландии, не было ни души, и однако путник шел все вперед и вперед, словно обремененный поручением край-ней важности. При каждом степенном шаге вздрагивали яркие мхи, и бо-лото, казалось, вот-вот готово было поглотить чужака, и респекта-бельный его посох глубоко погружался в ил, не давая ему ни малейшей поддержки; однако же путника, казалось, не заботило ничего, кроме собственной торжественной поступи. Так шествовал он через смертонос-ную трясину столь церемонно, как то подобает разве что медленной процессии, когда по праздничным дням старейшины открывают ярмарку, и самый уважаемый благословляет торговлю, и все селяне стекаются к прилавкам и обмениваются товаром.

Порхая в воздухе вверх-вниз, вверх-вниз, певчие птицы возвраща-лись к гнездам, огибая болото по пути к родным изгородям; в сторону твердой земли пролетели голуби, спеша устроиться на ночлег в кронах высоких темных дерев; даже отставшие от стаи грачи унеслись прочь; небо казалось пустынным.

И вот новости о появлении чужака разнеслись по болоту от края до края, и бескрайние трясины замерли в предвкушении. Едва путник сте-пенно ступил на сверкающие мхи, что обрамляют омуты, дрожь пробежала по корням их, и передалась стеблям камыша, и пронеслась у самой по-верхности воды, словно блик света, словно отзвук песни, и затрепета-ла над дальними топями, и, пульсируя, достигла границы колдовских сумерек, что отделяют Эльфландию от Земли; однако не задержалась и там, но потревожила саму границу, и проникла за нее, и дала о себе знать в Эльфландии: ибо там, где великие болота подступают к краю Земли, сумеречная преграда тоньше, и не в пример более зыбкая, неже-ли в других местах.

И едва распространилась дрожь эта до самого дна, от глубинных своих обителей поднялись к поверхности блуждающие огни, и замерцал их неверный свет над подрагивающими мхами, маня путника за собою, в час, когда на ночлег стаями слетаются утки. И под ликующий, неисто-вый шум и гул утиных крыльев путник последовал за колеблющимися иск-рами в глубь болот, все дальше и дальше. Однако же то и дело он сво-рачивал с намеченной для него дороги, так что какое-то время болот-ные огни следовали за незнакомцем, а вовсе не направляли его шаги, как водится у болотных огней, — пока не удавалось им обойти путника кругом, и снова оказаться впереди, и опять поманить за собою. Посто-ронний наблюдатель, если бы таковой оказался в столь гибельном месте в столь темное время суток, очень скоро заметил бы в манерах почтен-ного путника странное сходство с движениями зеленой курочки-ржанки, когда Весною она уводит за собою чужака прочь от мшистого берега, где, открытые взору, лежат ее яйца. Впрочем, может статься, подобное сходство явилось лишь причудою разыгравшегося воображения, и посто-ронний наблюдатель не заметил бы ничего подобного. Как бы то ни бы-ло, в ту ночь в пустынном сем месте никаких наблюдателей и в помине не было.