Сергей Васильев - Цика [СИ]

Канъюн смотрела на поникшие лица ромалов, и было ей горько и обидно за них. Что смогли променять свободу на золото, что утратили себя и бродят неприкаянными по свету. Опадут перья у них, исчезнут крылья, и станут они простыми людьми, не знающими дома своего. Не завидная участь. Горькая судьба.

Канъюн, наплевав на все условности, подошла к старшему, наклонилась к его лицу и свистящим шепотом — горло перехватило — сказала:

— Я сделаю. Обещаю. Вы станете вновь свободными.

Знала, что не нужно подходить. Да жаль его — лежит, кровью истекает. И одежда не наша. Ну, что не наша — то не главное. Вот только новая она. Совсем новая. Не бывает такой.

Цика внимательно разглядывала человека на земле, медля с помощью. Исцелять она умела, да всё по мелочи — кровь остановить там, дыхание облегчить, коли кашель донимает или горло болит. Только видно, что рана большая — много крови потерял. Пыль рядом с ним почернела, а одежда золотым шитьем блестит — чистая. Это Цику удивляло и настораживало больше всего. И привлекало.

Ползучка уже начала зеленые побеги выпускать — на запах крови. Еще немного — вылезет вся, оплетет человека коконом и остатки крови вытянет. Вздохнув, словно сняв груз с плеча, девушка присела на корточки и склонилась к раненому. Нащупала нужную жилку на шее, приложила два пальца и попыталась почувствовать источник боли — надо было знать, насколько рана опасна для жизни.

Придуривается, точно. С такой раной и сражаться можно. Цика недоуменно приподняла брови и потрепала ладошкой по гладко выбритым щекам мужчины. Мужчина приоткрыл глаза, поморгал и шевельнул губами.

— Ну, говори, — требовательно сказала Цика, — что молчишь? Я слушаю.

— Ты кто? — раненый говорил тихо, но внятно. Казалось, рана его беспокоила мало.

— Тебе-то что? Я тут мимо шла. Как пришла, так и уйду. Это ты здесь живешь. Кто ранил?

— Не местный я.

— Чего? — Цика не поняла.

— Не живу я здесь. Издалека сюда пришел.

— Ой, не ври! — Цика неожиданно развеселилась, — В такой одежде чуть пройдешь — вся пыльной будет — вон трава сухая в мой рост. А у тебя новая, да чистая. Не бойсь, говори. Не выдам. Сама под законом хожу, — Цика подмигнула.

— Ты не поверишь… — мужчина неловко шевельнулся, словно хотел на что-то показать и скривился от боли.

— Скажешь — тогда и решу — верить или нет.

— Я знаю, что будет… Кто когда умрет. Кто какие земли завоюет. На чьей стороне будет победа в битве.

— Как узнал? — Цика слегка заинтересовалась.

— Тебе незачем знать, — раненый чуть усмехнулся.

— Говори, — девушка сощурила глаза, начиная сердиться.

— Я из будущего…

Цика фыркнула:

— Сказки. Мне, собственно, плевать, — она сделала движение, будто собираясь сплюнуть, но передумала, — лучше скажи — что с тобой случилось?

— Едва я появился здесь, мне воткнули кинжал в спину.

— Заслужил, видать, — злорадно сказала Цика. Сразу было видно, что мужчина врал, уж слишком напыщенно и пафосно он говорил. Чего пыжится? Да и перед кем? Она ж тут вообще никто.

— Оставь меня. Иди по своим делам, — мужчина сделал значительное лицо и прикрыл глаза.

Так бы и дала ему в лоб! Жаль, раненых не след обижать. Цика стиснула зубы, пытаясь проглотить так и рвущиеся ругательства. Но кое-что сказать было нужно:

— Смотри! Понёва и так вся истрепалась, а еще в твоей крови извозюкала! Ее ж не отстирать будет! К чему с тобой возилась? Шла бы себе и шла! Ползучка тебя быстро бы обескровила. Так что ты мне должен. Вставай и пойдем. К целительнице отведу — она живо тебя на ноги поставит.

Мужчина лежал с закрытыми глазами, игнорируя девушку. Цика встала. Так и хотелось пнуть этого идиота, собравшегося помирать. Самой не доволочь — тяжелый. А помогать не будет, еще сопротивляться начнет — из вредности.

Цика недолго поразмышляла, а потом свистнула по-особому — вызвать мужиков на подмогу. Сторожевой отряд близко ходит — услышат.

Примчались быстро — кони сытые, злые. Сами люди низенькие — с Цику ростом, скуластые да узкоглазые — шутят, смеются. А что не радоваться на своей земле под высоким синим небом. Где сам себе хозяин, где жизнь из года в год стабильна и хороша. Когда летом кочуешь по степи, а зимой сидишь в теплой юрте… И нет эльфов, которые могут убить за просто так…

Нет тут эльфов, потому как леса нет. Куда ни кинь взгляд — ни деревца, ни кустика. И соглядатаев эльфийских нет. Вот где свобода настоящая! Вот где жить надобно! Только не в силах степь многих прокормить.