Роман Суржиков - Кукла на троне

С тем она поцеловала мужа и поднесла кубок к устам. Сосед и старейшина гильдии также подняли чаши – приготовились пить. Мастер оцепенел, как искрой пораженный. Время замерло – даже муха застыла в воздухе над чашей вина. Мастеру оставалась последняя секунда, чтобы принять решение.

Северянин оборвал рассказ и хлопнул Марка по плечу.

– Как думаешь: что сделал мастер?

Кладбище в окрестностях Лаксетта (графство Блэкмор)

Как и большинство погостов Альмеры, этот тянулся лентою вдоль тракта. Владения мертвых отделяла от дороги невысокая изгородь, густо увитая шиповником, въезд отмечала пара плакучих ив, склонившихся так низко, что косы задевали створки ворот. Под сенью ив устроились бок о бок прилавок цветочницы и будочка торговца свечами и летучими фонариками. Доски прилавка и деревянная крыша будочки потемнели от многолетних дождей до черноты ночного неба. И тот, и другая, наверное, достались нынешним торговцам в наследство. Возможно, еще полвека назад дед нынешнего свечника трудился рядом с бабкой цветочницы, зазывал покупателей голосом громким, но надтреснутым, с мастерской слезинкою: «Свечки в колодцы для светлого прощания… Летучие огоньки – привет на Звезду любимой душеньке…»

Впрочем, сейчас и будочка, и прилавок были пусты, поскольку стояла глубокая ночь. Белым огоньком сияла в небе Звезда, а Луна вторила ей, заливая дорогу костяным мерцанием. По тракту, разделившись на пары, двигался конный отряд. Мужчина, ехавший во главе, был одет в коричневый плащ и мягкие сапоги, какие носят звероловы, охотничье же имел и снаряжение – пару кинжалов, короткий меч, малый арбалет за плечами. Охотник говорил. В ночной темноте его густой низкий голос хорошо был слышен всему отряду, хотя обращался он к ближайшему соседу – длинноволосому всаднику с непокрытой головой.

– Да будет вам известно, сударь, что страх как инструмент власти изучен давно и тщательно. Еще Вильгельм Великий нередко обращался к нему, полагая надежным орудием управления. Однако Янмэй Милосердная возражала Праотцу, приводя ряд крепко обоснованных аргументов. Дальнейшая история Империи не раз доказывала ее правоту. Видите ли, сударь, когда правитель увлекается устрашением подданных, он совершенно забывает о важности второго фундаментального чувства – любви. Любовь и страх – вот две силы, что владеют нашей душою с младенчества. Именно эти два чувства мы с первых месяцев жизни питаем к родителям – тем всемогущим божествам, что абсолютно властвуют над нами. Любая последующая любовь есть некое отражение любви к родителям, как, по словам астрономов, свет Луны суть отражение света Звезды. Также и всякий страх – ни что иное, как отблеск того первородного ужаса смерти, который мы пережили в младенчестве, в час наибольшей своей уязвимости. Вы спросите: зачем я привожу эту аналогию?..

Надо полагать, последняя фраза являлась риторической фигурой. Всадник с непокрытой головой никак не мог спросить охотника о чем-либо, поскольку имел во рту тугой кляп. Не ожидая ответа, охотник продолжил:

– Правитель, вызывающий и любовь, и страх, связывается в душе подданных с образом родителя. Такому правителю подчиняются с охотою. Его боятся прогневить, как в детстве боялись отцовского гнева, но главный мотив повиновения – не страх, а сыновья любовь и благодарность за заботу. Правитель же, что запугивает вассалов, скоро отвратит их от себя, поскольку жить в постоянном страхе – противно человеческой природе. Ныне покойный владыка Адриан явился примером тому. Его попытка запугать Великие Дома настроила их против него – и в итоге стала гибельной. Еще более свежий пример явили собою вы, сударь.

При этих словах охотник сапогом подвинул воротный засов, толкнул створку и въехал на погост. За ним последовал всадник с кляпом, а потом и остальной отряд. Если бы кто-то увидел эту процессию, то предпочел бы затаиться и не показывать своего присутствия, поскольку все десять всадников были хорошо вооружены и держались в седлах с лихой небрежностью степных сорвиголов. Но кроме унылой кладбищенской собаки никто не попался им на пути.

– Да, именно вы, – продолжал охотник. – Используя трюки, из которых самым занятным было «питье душ», вы достаточно запугали людей, чтобы никто и не думал о мятеже. Но вы совершенно забыли применить любовь и заботу. Больше того, случай с Хагготом, брошенным вами на растерзание, показал крайне низкую ценность жизни подданного в ваших глазах. Но люди ценят лишь того, кто ценит их. Потому вы стали им в тягость. Как только моя маленькая хитрость принесла плоды, и вы лишились силы, никто – заметьте, ни один всадник! – не захотел вступиться за вас. И в прямом, и в переносном смысле вы опростоволосились.