Энтони Рейнольдс - Владетельный рыцарь

Но истинный ужас был в другом. Во-первых, лорд Лютьер уже умирал, его тело увядало под действием медленного яда, которым отравила его леди Элизабет из Карлемона, возлюбленная Калара. Во-вторых, убийца Лютьера, чудовищное создание, которое не было ни зверем, ни человеком, являлось никем иным, как сыном самого кастеляна, одержимым желанием убить отца. Та же кровь текла и жилах Калара, и ужас и отвращение от этого страшного знания преследовали его в кошмарах. Порченая кровь .

Калар знал, что об этом шептались рыцари за его спиной, и все же не приказывал им замолчать. Он боялся, что это может быть правдой.

- Думаешь, он остался бы жив, если бы ты там был? - спросил Калар со странным взглядом.

- Кто знает, - ответил Бертелис.

- Может быть, ты и смог бы спасти его, - признал Калар. - Но тебя там не было. Твои раны полностью исцелились только сейчас.

- Как я сказал, кто знает…

Калар посмотрел в обвиняющие глаза своего брата, увидев кипевший в них гнев, и вздохнул. Взяв кубок с вином, он сел на диван.

- Что с тобой происходит? - спросил он, не глядя на Бертелиса. - Откуда вся эта злоба? Из-за смерти отца? Из-за меня?

Руки Бертелиса сжались в кулаки.

- Что со мной происходит? Посмотри на себя. Ты месяцами бываешь пьян, пренебрегаешь своими обязанностями кастеляна… Ты даже не знаешь, какой сейчас день.

- Я не хотел смерти отца, - огрызнулся Калар. - И не просил для себя титула лорда Гарамона.

Он посмотрел на брата.

- Так все из-за этого? Ты хочешь быть лордом Гарамона, Бертелис? Я откажусь от титула. Не хочу брать на себя такую ответственность. Бери ее сам, если хочешь.

- Я не этого хочу, и ты это знаешь, - ответил Бертелис.

- Думаю, твоя мать была бы очень недовольна, если бы услышала это, - сказал Калар.

- Моя мать здесь ни при чем, - прорычал Бертелис.

- Я думал, ты будешь последним человеком, который станет читать мне нотации, - сказал Калар, сделав еще глоток вина. - Раньше ты был другим. А сейчас все эти дни ты только и делаешь, что тренируешься. Ты никогда не был таким… одержимым.

- Если бы я уделял больше внимания Гюнтеру… - вдруг произнес Бертелис.

На секунду воцарилось молчание.

- Ты изменился, брат, - сказал наконец Калар.

- Да, изменился, - кивнул Бертелис. - Возможно, настала пора измениться и тебе.

Калар поставил кубок на столик и закрыл лицо руками. Его младший брат всегда был его лучшим другом, и Калар думал, что всегда сможет положиться на Бертелиса. Почему же все так обернулось?

Все изменилось со смертью их отца. Весь мир Калара разлетелся вдребезги. Он оказался братом чудовища-мутанта. Его возлюбленная была изобличена как отравительница, покушавшаяся на жизнь его отца. Были покушения и на жизнь самого Калара, и он обвинил в них - несправедливо, судя по всему - свою мачеху леди Кэлисс, мать Бертелиса. И наконец, унаследовав звание кастеляна, он оказался облечен большой властью и большой ответственностью, к которой совсем не был готов.

Вернувшись мыслями к настоящему, Калар тяжело вздохнул.

- Ты прав, брат, - сказал он. - И прости, что упомянул леди Кэлисс.

Калару было отчасти жаль брата, так как он знал, что леди Кэлисс при каждом удобном случае изливает свой яд в уши Бертелиса.

Бертелис скрестил руки на груди и переступил с ноги на ногу.

- На твоих плечах тяжкий груз, брат, - сказал он. - Я тебе не завидую.

Калар улыбнулся, хотя его глаза были пусты.

- Правда, до турнира осталось два дня?

- Так и есть, - сказал Бертелис.

Калар выругался.

- Значит, уже две недели как мы уехали из Гарамона, - сказал он, покачав головой. - Фолькар меня убьет.

Мать Бертелиса, гордая и высокомерная леди Кэлисс, несмотря на возраст, была по-прежнему удивительно красивой женщиной, и, смеясь, словно сбрасывала прожитые годы.

В молодости Кэлисс была прославленной красавицей, и до того, как она вышла за лорда Лютьера из Гарамона, за ее руку соперничали два десятка рыцарей со всей Бретонии. Изысканная и надменная, она отдыхала на бархатном шезлонге в своих покоях в замке Гарамон, ее прозрачное шелковое платье словно волнами струилось вокруг ее тела.

- Это ты пытался убить его, - тихо произнесла она, ее глаза блеснули жестоким весельем. - Я знала.

Фолькар, гофмейстер замка Гарамон, стоял в дверях, высокий и худой, похожий на стервятника, ожидающего, когда его добыча умрет. Лицо его было вытянутым и суровым, изборожденным глубокими морщинами, с крючковатым носом, и выражение его было такое, что казалось, будто Фолькар съел лимон.