Светлана Жуковского - Дети разбитого зеркала. На восток

— Одержима?

— Но что тогда за дух взывает в ней к милости Божьей? К слову, она называет себя Саад.

— Вроде бы северное имя.

— Давно не имя больше. Тому уже сто лет. Никто не назовет своего ребенка именем великой грешницы, из-за которой был проклят и разорен целый город. Вы слышали, отец, о Саад из Халлы?

— Её казнили, кажется, как ведьму? Такое и раньше случалось.

Действительно, история нередкая. Дети, очарованные светом луны. Девочки, пустившие в мечты Ангела Хаоса и превращений, наворожившие себе смерть и муку…

— Вы слишком терпимы к исчадиям тьмы.

— Обвинения часто напрасны. Нельзя казнить за врожденное несчастье. Ни разу не слышал, чтобы неопровержимо доказаны были и злая воля, и магическая власть.

— В лице Зоэ что-то дрогнуло.

— Поговорите с ней, отец. Этим утром она объявила: «Позовите ко мне исповедника четвертого принца. Я пришла сюда для него. Время ему возвращать свой долг, да и мне тоже время…»

Старый священник из старой часовни, так она сказала…

Сердце Берада на миг остановилось.

Напрасен был побег в далекую южную провинцию, напрасны годы безвестности и забвения. Все вернулось. Вернулась беда, умножившись многократно.

— Хорошо, сестра, я с ней увижусь.

Он приходит во сне. Или тропки её сновидений приводят её постоянно, как прежде — в Место-Которого-Нет. Сломанная и забытая, она не нужна ему больше, но, спустя столько лет, все ещё боится заснуть, — иначе Он может узнать о её предательстве.

Снова путаются мысли, явь мешается с видениями. Ни отдыха, ни покоя, не замолкают в ушах голоса.

Отец, прошу Вас, ответьте, неужто смерть это сон?

Лица монахинь склоняются над её изголовьем. Воспоминания завладевают её сознанием и уносят вспять, туда, где…

…Ничего интересного. В тот день ей отрубили голову. Сначала она падала лицом в доски помоста, потом покатилась по ним с деревянным каким-то мерзким стуком (мир вихрем несся у неё перед глазами, пока не замер, превратившись в огромный красный сапог), — потом взлетела вверх и увидела их глаза, целую площадь ожидающих взглядов. Она улыбнулась им — маленькая невинная месть не ведающим, что творят.

Вот и всё.

Занавес.

Далее следует смена декораций.

Пересекая монастырский двор, священник увидел девочку из деревни. Тонкий, светлоголовый, ни на кого вокруг не похожий подросток. Короткая беспричинная радость осветила лицо старика улыбкой. Так, с улыбкой, Берад шагнул в тень и прохладу больничных сводов.

Высохшая и темная, как мумия, чужачка полулежала на кровати, а взгляд бесцельно бродил по комнате, и в нем была сила и боль, но не было надежды. Спустя какое-то время, зацепившись за Берада, он изменился.

Старая ведьма смотрела на Берада с насмешкой и сочувствием.

Прошелестело:

— Пусть монахиня уйдет.

Зоэ удалилась. Берад присел на край постели.

— Я хотела бы исповедаться, отец. Одна такая исповедь уже разрушила Вашу жизнь. Моя, пожалуй, Вас добьет. Но так и должно быть.

— Почему?

— Мы платим за всё, что совершили. Или не совершили. Небо мстит. Закон жесток.

— Я верю в милость.

— Поверьте в Божий гнев. Определенно, кто-то стоит милости, но не Вы. И не я.

Господь отвернулся от мира. Живые будут игрушками тьмы, вернувшейся на землю. И это я открыла ей дорогу.

Саад тяжело дышала. Берад протянул ей стакан воды.

— Мне трудно говорить. Я скоро умру. Но напоследок хочу как-то помочь беспомощным, предупредить…

Принесите мне бумаги и чернил, священник. Такие, как вы, больше верят написанным словам. Сложнее делать вид, будто ты забыл их, или не расслышал.

— Откуда ты знаешь меня?

— Я все знаю. Долгое время мой рассудок был помрачён. Среди скал и деревьев я прятала свой позор от Неба и людей. Мое безумие несло меня по земле, как ветер — туманную дымку. Теперь другое дело. Туман рассеялся. Мир меняется, в нем нет уже места для тех, кто и так уже давно мертв.

Когда вспоминаешь, кто ты на самом деле, то понимаешь и все остальное. И с этим пониманием быть здесь уже невозможно… Меня удерживает только жалость. Достаньте мне бумаги, отец, я развяжу свой последний узел…

Берад кивнул. Разговор больше не продолжался. Губы женщины шевелились беззвучно, широко раскрытые воспаленные глаза уже не видели собеседника. Она не заметила его ухода.

Зоэ предложила священнику остаться в монастыре до тех пор, пока все не закончится. Она распорядилась о комнате для гостя и письменных принадлежностях для Саад.