Лорел Гамильтон - Соблазненные луной

Ситхен казался всего лишь заснеженным холмом, и таким он и был – если не знать, как пройти внутрь. Но конечно, как и все в стране фейри, ситхен был не совсем таким, каким казался.

Чтобы войти в ситхен, нужно было, во-первых, найти дверь, а во-вторых, суметь ее открыть. Если ситхен находился в игривом настроении, дверь постоянно перемещалась. Можно было часами за ней гоняться по периметру холма. А может, он только со мной так забавлялся, потому что стоило Кэрроу положить руку на снег, и послышалась мелодия. Ее не удавалось запомнить, и даже не понять было, то ли это пение, то ли звучание музыкального инструмента, – и все же мелодия была прекрасна. Она заменяла дверной звонок, хотя не столько сообщала хозяевам о вашем прибытии, сколько давала знать вам, что вы отыскали дверь. Если музыки не слышно – значит не в том месте вы ее ищете. Кэрроу послал требуемый магический импульс, и дверь возникла из ниоткуда. Точнее, проем – потому что двери как таковой не было. Просто отверстие, достаточно большое, чтобы мы вошли по четверо в ряд. Дверь как будто всегда знала, как широко нужно раскрыться – чтобы танк проехал или чтобы бабочка пролетела.

Сумерки сгустились почти до полной темноты, и бледный свет из двери показался ярче, чем на самом деле. Баринтус внес меня под свет. Мы оказались в коридоре из серого камня, достаточно широком, чтобы упомянутый танк спокойно продолжал движение по крайней мере до первого поворота. Ширина коридора не менялась в отличие от размера двери. Это было одно из немногих постоянных мест в ситхене – все прочее менялось по капризу ситхена или королевы. Словно каменный игрушечный домик, где можно хоть целые этажи переставлять с места на место. Трудно было угадать, куда тебя выведет знакомая дверь. Это то раздражало, то восхищало, а чаще и то, и другое сразу.

Вход закрылся, как только шедший последним Холод переступил порог. Остался только серый камень стены – дверь изнутри было найти не проще, чем снаружи. Белый свет лился ниоткуда и отовсюду, ровнее, чем свет факелов, но мягче электрического. Я когда-то спросила, что это за свет, и мне ответили – свет ситхена. На мое возмущенное: "Но это же не объяснение!" я услышала: "Больше знать и не нужно". Порочная логика во всей ее неприглядности, но наверное, другого ответа попросту не было. Вряд ли кто-то из еще живущих помнит, откуда взялся этот свет.

– Так и понесешь принцессу прямо к королеве, Баринтус?

Мечи вылетели из ножен с тихим металлическим шипением – так шипят капли дождя, падая на раскаленную землю. Пистолет появляется из кобуры много тише. И пистолеты, и мечи направились на звук голоса, а часть, на всякий случай, – в обратную сторону, к невидимой теперь двери. Мы с Баринтусом мгновенно оказались в центре отлично защищенного круга.

Говоривший улыбался. Стоящий рядом с ним – нет. Улыбка Иви была откровенно издевательская. Впрочем, чаще всего издевался он над самим собой. Он был высок, не ниже Дойла и Холода, но тонок как тростинка и изящен, как танцующие на ветру тростниковые стебли. Я бы предпочла, чтобы плечи у него были пошире, но из-за худобы он казался еще выше и еще изящней. Тонкие прямые волосы доходили ему до пят. Волосы составляли самую примечательную черту его внешности: зеленые, скорее даже темно-зеленые, и будто прочерченные белыми прожилками. Только когда Иви подходил поближе, становилось видно, что на волосах будто нарисованы листья плюща [5] "Ivy" в переводе с английского – "плющ". . Иви шагнул к нам, и листья словно взметнулись под ветром и улеглись опять, когда напарник схватил его за руку и дернул назад. Иви, наверное, так и полез бы на все эти клинки и пистолеты с улыбкой на губах и злой иронией в глазах. Когда-то я считала его легкомысленным, но постепенно я научилась видеть его печаль, начала понимать, что не легкомыслие это было, а отчаяние. Что бы ни соблазнило его вступить в ряды Воронов королевы, вряд ли сделка оправдала его ожидания.

Удержавшая его рука принадлежала Готорну. Его черные густые локоны спадали ниже колен, роскошную массу волос удерживал серебряный обруч. Свет играл зеленью в черных локонах, когда он поворачивал голову. С широких плеч до самых ног Готорн был укутан плащом цвета сосновой хвои – густо-зеленого роскошного цвета, – заколотым у плеча серебряной фибулой.

– В чем дело, Мрак? – спросил он. – Мы ничем вам не угрожали.

– Что вам здесь нужно? – спросил Дойл в ответ.

– Королева послала нас навстречу принцессе.