Амэя Мизуки - Особенный, или Помеченный болью [СИ]

Каждый из них думал сейчас о своем, наслаждаясь близостью в молчании. Мысли хаотично блуждали, не останавливаясь на чем-то определенном, бессистемно перескакивая с темы на тему, скользя сквозь время и события. В определенный момент Аластер резко остановился на вдохе, замерев всем телом. Эльф тут же отреагировал на неожиданную перемену, подняв лицо вверх и вопросительно посмотрев в глаза любовнику.

— Поднимись, — попросил вампир.

— Зачем? — Даэрин сел ровно.

— Я сам еще не понял до конца, однако пора, — растерянно ответил Ламиа. — Пойдем.

Киран поймал чужой взгляд и, удержав его на несколько секунд, согласно кивнул. Они медленно поднялись, вышли из гостиной и направились в сторону старых покоев мужчины. За весь путь ни тот ни другой не обронили ни слова, просто шагая рядом, редко соприкасаясь руками. Когда они оказались в спальне, Аластер оставил эльфа у кровати, а сам ушел в кабинет.

Вампир снял обувь, открыл окно и встал на подоконник. Он ловко выбрался наружу и, забравшись по стене чуть выше, уцепился когтями за каменную кладку. Ламиа мягко нажал на край одного из камней, который тут же отскочил в сторону наподобие крышки от шкафчика. В скрытой полости оказался сейф, который моментально открылся, стоило Аластеру ввести нужный код и поднести ладонь к сканеру.

Он достал длинную шкатулку, украшенную серебром и негравированными аметистами. В ней хранился самый странный и, по мнению Аластера, нефункциональный предмет — скорее даже реликвия. Он дарился каждому вампиру на совершеннолетие, только стилистика и материал данного атрибута взрослой жизни были разными — в зависимости от статуса будущего владельца.

Ламиа ловко перехватил футляр, закрыл сейф и спустился обратно в кабинет. Он понимал, что Даэрин заметил его вылазку. Однако вампир не беспокоился о том, что эльф узнает расположение тайника и попробует его вскрыть. Там не хранилось ничего ценного в общепринятом смысле, только важные для самого Аластера предметы.

Прежде чем вернуться к эльфу, Ламиа остановился перед дверью, прикрыл глаза и еще раз все обдумал. У мужчины был только один фактор, который он мог варьировать — время. Выбора все равно не было: в любом случае он должен будет это сделать, и единственное, что мог решить сам Аластер — чуть раньше или позже.

Вампир вошел в спальню и обнаружил Кирана сидевшим на краю кровати. Эльф не торопился поднимать взгляд, словно чувствовал, что зрительный контакт может спугнуть колеблющуюся решимость любовника.

Аластер подошел вплотную к постели, ловко снял с себя пиджак и рубашку и, оставшись только в брюках, присел на колени возле ног Даэрина. Он поднял голову вверх и, оставляя горло беззащитным, всмотрелся в чужое лицо. Эльфу ничего не оставалось, как ответить на взгляд, сев немного иначе, чтобы быть напротив мужчины.

— Эри, я не знаю, как принято у вас, но у вампиров есть несколько традиций, которые мы не имеем права игнорировать. Одной из наиболее важных и опасных является любовь. Вампиры по своей природе не самая любвеобильная раса. Мы редко изменяем супругам или разводимся. Для вампира в первую очередь это признак несчастности, того, что он не может получить от своего избранника душевного покоя. Однако если мы уверены в своем выборе, то должны передать в руки своей судьбы одну реликвию.

Аластер вручил эльфу шкатулку, осторожно вложив ее в чужие ладони. Даэрин благоговейно провел подушечками пальцев по украшенной крышке и медленно открыл ее. На дорогой ткани лежал причудливый кинжал: рукоять была инкрустирована россыпью драгоценных камней, а узкое, не толще спицы, лезвие заканчивалось острой иглой, сделанной из клыка оборотня. У Кирана перехватило дыхание, когда он прикоснулся к прохладному металлу, любовно оглаживая невиданное до этого оружие.

— Эри, — позвал Аластер, привлекая внимание собеседника. — Это ронав. Легенды говорят, что он имеет власть над сердцем вампира, что он может прекратить его биение. Я не знаю, как это происходит: именно об этом никто не говорит. Если каким-то парам и удавалось догадаться, как это сделать, то они хранят секрет, — он громко сглотнул. — Если честно, я надеюсь, что мы узнаем, потому что я не смогу жить без тебя. Мне придется вернуться к еще более невыносимому существованию, которое я влачил до встречи с тобой. А я не хочу, не желаю знать, что такое жизнь без тебя. Ты — моя душа, властелин моего сердца, смысл жизни. Ты нужен мне, как воздух людям, как вода русалкам, как скалы подгорным жителям. Эри, ты как самая черная тьма, которая окутывает со всех сторон, и в ней хочется раствориться, стать частью такой могущественной и всепоглощающей силы.