Элейн Каннингем - Сферы Снов

- Вот это по-нашему, - одобрительно отозвался он.

* * * * *

До того, как Эрилин вышла из экипажа возле ворот поместья семьи Танн, прошло не больше отведённого на это часа. Просторный, внушительный особняк из белого мрамора занимал почти целый двор в Северном квартале, и каждый клочок его территории гремел и сверкал. Похоже, Данила позволил себе поэтическую вольность, когда говорил об оставшемся до начала времени. Судя по всему, праздник продолжался уже достаточно долго.

Эрилин окинула сцену взглядом прищуренных глаз, как воин, оценивающий возможное поле боя. Хотя Бал Самоцветов был одним из последних торжеств летнего сезона, в этом ярком месте зимние холода и грязь казались далёкими и несущественными. Даже ночной мрак не мог подступиться сюда. Луна, висевшая над островерхими крышами особняка, была полной и яркой, как летняя роза, а в окружающих здание садах парили светящиеся шары, зажигавшиеся и гаснувшие, как огромные разноцветные светлячки. Из открытых окон доносился смех и весёлая музыка.

Эрилин последовала за небольшой группой припозднившихся гостей, проклиная тесные юбки, вынуждавшие её делать мелкие, семенящие шаги. Внутри семейного особняка Танн в главном зале, освещённом светом тысяч свечей, собрались десятки гостей. Танцоры, одетые в яркие костюмы цвета различных драгоценных камней, приседали и кружились в такт музыке. Другие гости пили редкие вина, служившие краеугольным камнем состояния Таннов, или слушали искусных музыкантов, которые, казалось, стояли повсюду. Пары отправлялись в затейливо украшенные альковы и садовые беседки, чтобы собрать последний урожай летних романов.

Зрелище, вынуждена была признать Эрилин, оказалось потрясающим. Этот званый вечер считался главным событием сезона, и купеческая знать постаралась соответствовать. Каждый гость пытался перещеголять других в изысканности наряда, красоте или изяществе манер. Каждый понимал — это подразумевалось! — что в такую ночь всё должно быть идеально. Кассандра Танн, матриарх семьи и один из столпов знатного общества, не удовлетворилась бы меньшим.

Единственная диссонирующая нота, если заливистый смех можно было так назвать, исходила из дальнего угла главного зала. С рождённой опытом уверенностью Эрилин направилась туда.

Данила начал рассказывать о своих злоключениях с любившим загадки драконом, когда Эрилин скользнула в обступившую его толпу. Это был комедийный пересказ, значительно отличавшийся от истории, которую слышала Эрилин. Она сомневалась, что товарищи Данилы, пережившие вместе с ним те мрачные события, узнали бы его рассказ. А может, и узнали бы. Эрилин заметила, что в словах барда часто звучала истина, даже когда он скрывал её за весельем и позолотой.

Она рассматривала человека, который был её партнёром-арфистом и который по-прежнему держал в своих руках её сердце. С первого взгляда Данила казался покладистым и весёлым модником, щедро одарённым природой, удачей и доброй компанией. Он был высок, строен и грациозен, с неплохим лицом и фигурой, и прекрасно чувствовал себя среди пышных нарядов и изысканных манер, каких требовал подобный вечер. Рукава его дорогого изумрудно-зелёного камзола были усеяны разрезами, открывающими яркую золотую парчу внизу. Золото блестело и на его жестикулирующих руках, и даже в светлых прядях густой шевелюры, опускавшейся ниже плеч.

Золотой, решила она. Вот подходящее для него слово. Эрилин не могла сходу назвать привилегию, которой он бы не пользовался, или задачу, которую он не смог бы решить с почти небрежной лёгкостью. На вид Данила казался абсолютно довольным собой. И в этой высокой оценке он был не одинок, поскольку плутовская улыбка и задор в серых глазах вызывали инстинктивные ответные улыбки у многих из тех, кто видел юношу.

Эрилин поражало, что этот золотой, весёлый человек, которому всё так легко даётся, видел нечто достойное любви и заботы в ней, в эльфийке, которая посвятила свою жизнь опасности и долгу. И всё равно, когда Данила увидел Эрилин, в его глазах засияла искренняя радость, выдавая фальшивость яркой маски, надетой им в её отсутствие.

- Эрилин, ты должна это увидеть! - позвал он, повысив голос, чтобы перекрыть аплодисменты, которыми встретили его историю. Он взмахнул предметом в своей руке — полурасцвётшей розой редкого, глубокого синего оттенка.

По собравшимся прошёл заинтересованный шепоток. О подобных розах, известных лишь на далёком Эвермите, ходили легенды. Данила каким-то образом сумел раздобыть у эльфийского народа несколько таких сокровищ. В честь своей госпожи он решил вырастить эльфийский сад во дворе у себя за домом, сад, который сможет потягаться с лучшими садами Эвермита. Эрилин не раз слышала эту историю от дам Глубоководья, всегда сопровождаемую завистливыми вздохами. И сейчас в её сторону обратилось множество взглядов, некоторые ревнивые, другие — просто любопытные. Толпа расступилась, оставив девушку стоять в одиночестве.