Шеннон Чакраборти - Латунный город [litres]

Сейчас ей даже хотелось, чтобы здесь была Низрин. Не только потому, что вид «изувера Кахтани», спящего у Нари в спальне, довел бы ее до сердечного приступа. Нари с удовольствием продемонстрировала бы ей, как блестяще она вылечила принца, чтобы посмотреть, как Низрин будет брать обратно свои бессердечные слова.

Дверь для прислуги наотмашь распахнулась. Нари подскочила и потянулась за ножом.

Но это был Мунтадир.

– Мой брат, – выпалил он с беспокойством в серых глазах. – Где…

В этот момент его взгляд упал на Али, и он бросился к брату и встал перед ним на колени. Он прикоснулся к его щеке.

– Он в порядке?

– Думаю, да, – ответила Нари. – Я дала ему кое-что для крепкого сна. Ему сейчас нельзя тревожить швы.

Мунтадир отдернул одеяло и ужаснулся.

– Боже… – он ненадолго уставился на раны брата, после чего опустил одеяло. – Я его убью, – зашептал он дрожащим от переизбытка чувств голосом. – Убью…

К ним присоединился Джамшид.

– Эмир-джан, – он взял Мунтадира за плечо. – Сперва поговори с ним. Может, у него была веская причина…

– Причина? Ты посмотри на него! Какая может быть причина, чтобы скрывать подобное? – Мунтадир с досадой вздохнул и перевел взгляд на Нари. – Мы можем его переместить?

Она кивнула.

– Только осторожно. Позже я приду проведать его. Ближайшие несколько дней ему будет нужен полный покой, хотя бы пока не заживут раны.

– Ну, уж что-что, а покой я ему гарантирую. – Мунтадир потер виски. – Неудачная тренировка.

Нари удивленно подняла брови, и он пояснил:

– Вот как все было, вы меня поняли? – спросил он, переводя взгляд с нее на Джамшида.

Джамшид засомневался.

– Никто не поверит, что я мог нанести твоему брату такие раны. Разве что наоборот.

– Никто, кроме нас, его ран не увидит, – ответил Мунтадир. – Он устыдился своего поражения, тайком пришел к бану Нахиде, полагая, что в знак дружбы может рассчитывать на секретность… и он не ошибся, верно?

Нари понимала, что сейчас не время торговаться. Она склонила голову.

– Разумеется.

– Вот и славно. – Он еще некоторое время смотрел на нее, и в его взгляде читались противоречивые эмоции. – Спасибо тебе, бану Нари, – проговорил он наконец. – Сегодня ты спасла ему жизнь. Этого я не забуду никогда.

Нари открыла им дверь, и двое удалились, неся спящего Али. Она до сих пор слышала отчетливое биение его сердца, у нее перед глазами стоял момент, когда он вздохнул и рана сомкнулась у нее под пальцами.

Она тоже этого не забудет.

Она закрыла за ними дверь, собрала инструменты и вернулась в лазарет, чтобы разложить все по местам – она не хотела вызывать подозрений у Низрин. В лазарете стояла тишина. Туманный воздух был неподвижен. Она поняла, что близился рассвет – ранний утренний свет помаленьку просачивался сквозь стеклянный потолок, пыльными лучиками падая на аптечный шкаф и столы. На пустую кровать шейха.

Нари остановилась и обвела взглядом эту картину. Матовые полочки с ингредиентами, которые ее мать знала как свои пять пальцев. Просторная и почти пустая половина комнаты, которая должна быть полна пациентов с их вечными жалобами, лавирующими среди них медсестрами, которые возились бы с инструментами и зельями.

Она снова подумала об Али: какое чувство удовлетворения она испытала, глядя на его крепкий сон, какое почувствовала умиротворение , наконец сделав что-то правильно после многомесячных ошибок. Она вырвала из цепких лап смерти не кого-нибудь, а любимого сына короля.

В этом была ее сила.

И настало время Нари обуздать ее.

На третий день у нее получилось.

Лазарет выглядел так, будто здесь разбушевалась припадочная мартышка. Повсюду валялись очищенные и никому не нужные бананы, которые Нари в сердцах расшвыривала, и изрезанные влажные останки звериных мочевых пузырей. В комнате стоял липкий запах переспелых фруктов, и Нари была готова поклясться, что больше в жизни не посмотрит на банан. К счастью, она была здесь в полном одиночестве. Низрин пока не возвращалась, а Дунур, доставив по ее требованию пузыри и бананы, решила спасаться бегством, очевидно, сочтя Нари окончательно чокнутой.

Нари вытащила на улицу стол и установила его в самой солнечной части террасы, выходящей в сад. Полуденная жара сводила с ума. В эти минуты весь Дэвабад отдыхал, прячась от солнца в темных спальнях и под раскидистыми деревьями.

Но не Нари. Она бережно прижимала одной рукой мочевой пузырь к столу. Этот пузырь, как и десятки предшествовавших ему, она наполнила водой и аккуратно разложила поверх него банановую кожуру.