Шеннон Чакраборти - Латунный город [litres]

– Умоляю, скажи, что это из-за женщины. Я всю жизнь буду припоминать тебе…

– Это не из-за женщины.

– Тогда из-за чего?

Али сглотнул.

– Джамшид отправился за Мунтадиром?

Нари кивнула, и его пробила дрожь.

– Он меня убьет. Он… – он вдруг прижал руку к голове, как будто борясь с головокружением. – Извини… у тебя есть еще вода? – попросил он. – Я… ужасно странно себя чувствую.

Нари подлила в кувшин воды из узкой бочки на стене. Она хотела налить воды в чашку, но он замотал головой.

– Весь кувшин.

Он забрал у нее сосуд и залпом осушил его точно так же, как и первый. Он вздохнул от удовольствия. Нари искоса посмотрела на него и продолжила накладывать швы.

– Осторожно, – сказала она. – Никогда не видела, чтобы кто-то так быстро выпивал столько воды.

Он не ответил, но подернутым все более заметной поволокой взглядом обвел ее спальню.

– Лазарет намного меньше, чем мне казалось, – произнес он сконфуженно, и Нари украдкой улыбнулась. – Как тут помещаются пациенты?

– Слышала, твой отец хочет, чтобы я брала на лечение больше больных.

Али безразлично махнул рукой.

– Он просто хочет стрясти с них деньги. Хотя нам они не нужны. У нас их и так много. Просто завались. Казна однажды просто лопнет по швам. – Он снова махнул рукой и уставился на нее. – Я не чувствую своих пальцев. – Сообщил он со странным равнодушием к такому открытию.

– Они на месте.

Король зарабатывает деньги на моих пациентах? Это не должно было удивлять ее, но она все равно почувствовала, как закипает в ней злость. Вот тебе и трещащая по швам казна.

Она не успела продолжить расспросы, потому что обратила внимание на влажную струю под пальцами. Она встревоженно посмотрела вниз, ожидая увидеть кровь, но жидкость была прозрачной, и, потерев ее между пальцами, Нари поняла, что это такое.

Вода. Она вытекала через щели в незатянувшихся ранах Али, вымывая кровь и просачиваясь в швы, разглаживая кожу на своем пути. Исцеляя его.

Ради всего святого, что за… Нари бросила озадаченный взгляд на кувшин, гадая, не было ли в воде какого-то секретного ингредиента.

Странно. Но она продолжала трудиться, прислушиваясь к все более бессвязным бормотаниям Али и периодически успокаивая его заверениями, что это нормально, что комната кажется синей, а в воздухе пахнет уксусом. Опиум благотворно сказался на его настроении, и с каждым новым швом наблюдая его улучшение, она, вопреки логике, начала расслабляться.

Ах, если бы я могла добиться таких же успехов с волшебными недугами! Она вспомнила испуганные глаза старика, уставившиеся на нее, когда он испустил последний вздох. Едва ли она когда-нибудь это забудет.

– Сегодня я впервые убила пациента, – исповедалась она негромко. Она не знала почему, но ей стало легче, когда она сказала это вслух – и слава богу, Али будет не в состоянии вспомнить это наутро. – Старика из твоего племени. Я допустила ошибку и убила его.

Принц уронил голову, глядя на нее блестящими глазами, но ничего не сказал. Нари продолжала:

– Я всегда мечтала об этом… ну, почти об этом. Я хотела стать врачом в мире людей. Я откладывала каждую свободную монету, надеясь, что однажды накоплю достаточно, чтобы заплатить какому-нибудь университету, который согласится принять меня. – Она погрустнела. – А тут я ужасно справляюсь. Как только мне начинает казаться, что я освоила что-то одно, как на меня без предупреждения сваливается дюжина новых проблем.

Али прищурился, изучая ее поверх своего длинного носа.

– Ты не ужасная, – решил он. – Ты мой друг.

Его открытость только усугубила ее чувство вины. «Он мне не друг , – говорила она Даре. – Он мишень». Конечно… мишень, которая стала ее единственным союзником, не считая самого Дары.

Вдруг ее посетила ужасная мысль. «Не хочу, чтобы и тебя втянули в их междоусобицы, когда Ализейда аль-Кахтани найдут с петлей вокруг шеи», – предупреждал ее Дара. Нари покоробило. Можно представить, что подумает ее Афшин об этой полуночной аудиенции.

Она резво наложила последний шов.

– Ты очень плохо выглядишь. Дай я помогу тебе смыть кровь.

Но пока она смочила тряпку в воде, Али уснул прямо на диване. Она стянула с него остатки окровавленной туники и бросила их в огонь. За туникой последовало и ее постельное белье. Нож она вытерла и оставила себе. Никогда не знаешь, когда что-то может пригодиться. Она, как могла, умыла Али от крови и, мимоходом полюбовавшись своими швами, прикрыла его тонким одеялом.