Шеннон Чакраборти - Латунный город [litres]

Али резко повернулся к отцу:

– Что?

Гасан махнул рукой.

– Ты только что сказал, что не желаешь быть каидом. Со стороны будет выглядеть приличнее, если ты продолжишь носить титул и форму до возвращения Ваджеда, но я скажу Абу Нувасу взять на себя исполнение обязанностей каида, чтобы ты больше времени мог проводить с ней.

– И что именно мне с ней делать? – Али был поражен тем, как ловко отец обернул его отставку себе в выгоду. – Я ничего не знаю о женщинах и их… – Он поборол смущение. – о том , чем они занимаются.

– Боже Всевышний, Ализейд, – отец закатил глаза. – Я же не предлагаю тебе соблазнять ее, хотя это был бы тот еще цирк. Я тебе предлагаю подружиться с ней. Это тебе, наверное, под силу? – Он снисходительно махнул рукой. – Поговори с ней об этой человеческой ереси, о которой ты любишь читать. Астрология, валюты твои любимые…

– Астрономия, – поправил Али вполголоса.

Что-то он сомневался, что воспитанную людьми девушку можно заинтересовать разговорами о ценности монет.

– Почему ты не попросишь Зейнаб?

Гасан ответил не сразу.

– Зейнаб разделяет нелюбовь твоей матери к Маниже. Она позволила себе лишнего в свою первую встречу с Нари. Вряд ли та снова станет ей доверять.

– Тогда Мунтадир, – предложил Али, не видя выхода. – Ты доверяешь ему обаять Афшина, а соблазнить девушку – нет? Это же его любимое занятие!

– Они поженятся, – заявил Гасан. – И если откровенно, вне зависимости от того, что сами думают на этот счет. Но не хотелось бы доводить до таких крайностей. Мало ли какими агитками Дараявахауш забил ей голову? Так что сперва нужно изменить ее мнение о нас. И если она плохо отнесется к тебе, это станет уроком Мунтадиру на будущее: как не нужно себя вести, чтобы не подбрасывать яблоко раздора в семейный очаг.

Али смотрел на задымленный храм. Он никогда не разговаривал с Дэвом дольше десяти минут, чтобы это не кончилось ссорой, а отец предлагает ему подружиться с Нахидой? С девушкой? От одной мысли он весь покрывался холодным потом.

– Ничего не выйдет, аба, – проговорил он наконец. – Она меня сразу раскусит. Ты обратился не к тому джинну. Я совершенно не умею врать.

– Ты в этом уверен? – Гасан шагнул к нему и облокотился на стену. Его большие коричневые руки были покрыты грубыми мозолями, а тяжелое золотое кольцо на большом пальце могло бы налезть на запястье ребенку. – Ты ведь так успешно скрывал свои контакты с «Танзимом».

Али похолодел. Он точно ослышался. Но когда он поднял на отца встревоженный взгляд, он кое-что заметил.

Стражники последовали за ними. И они перекрывали выход.

Немой ужас сковал Али. Он вцепился в парапет, чувствуя, словно у него выдернули ковер из-под ног. Он начал задыхаться и, выглянув вниз, на секунду подумал о том, чтобы спрыгнуть.

Гасан на него даже не смотрел. Он с безмятежным выражением любовался своим городом.

– Педагоги всегда отмечали твои способности к счету. «У вашего сына такой талант к математике», говорили они. «Какая находка для казначейства», говорили они. Я думал, они преувеличивают. Списывал твое назойливое увлечение экономическими вопросами на очередную твою причуду, – что-то дрогнуло в его лице. – А потом «Танзим» начал водить за нос самых смышленых моих счетоводов. Мне заявляли, что их финансирование невозможно отследить, что их запутанная и неразборчивая бухгалтерия была разработана специалистом с доскональным пониманием человеческой банковской системы… и явным излишком свободного времени. Мне не хотелось верить в такое. Уж конечно, мой родной сын, кровь крови моей, никогда меня не предаст. Но я понимал, что должен хотя бы провести ревизию твоих счетов. И суммы, которые ты регулярно брал на руки, Ализейд. Я бы и рад предположить, что ты содержишь корыстолюбивую наложницу или испытываешь сильную зависимость от человеческих дурманов… но ты всегда выражал недвусмысленное нетерпение по обоим вопросам.

Али молчал. Его раскрыли.

На лице короля играла бледная безрадостная улыбка.

– Милостивый Боже, неужели мне в кои-то веки удалось заставить тебя замолчать? Нужно было давно обвинить тебя в государственной измене, чтобы не слышать твоих невыносимых комментариев.

Али сглотнул и прижался ладонями к каменной стене, чтобы не выдать, как сильно дрожали руки. Проси прощения. Только это уже ничего не изменит. Неужели отец и правда все эти месяцы знал, что Али поддерживает «Танзим»? А как же убийства Дэвов?