Алексей Фирсов - Красные Башмачки

В большой комнате также никого не оказалось.

Лиз прислушалась. За темной, дубовой дверью разговаривали.

Девушка осторожно приложила ухо к двери.

— …Будешь переживать, — сказал негромко незнакомый мужчина.

— Не буду, — ответила Мета.

— Тебе нравится эта девчонка, ты о ней только и болтаешь всеми днями. Ты обо мне так много не болтаешь! Она тебя околдовала что ли?

— Придержи язык, юноша!

После недолгого молчания мужчина спросил:

— Скоро ей рожать?

Лиз вздрогнула и навострила уши.

— Тебе то какое дело?

— Надоело торчать в этой лесной дыре!

— Приказ госпожи ты обязан исполнять и помалкивать! — отрезала Мета.

— Ты могла взять ее серебро и мы бы уехали.

— Куда, глупец?

— А хоть бы в Конфландию, через Рир переплыть на лодке и готово! А девке камень на шею и концы в воду. Теперь она раздает деньги которые могли быть нашими!

— Не надо грех на душу брать. Она отдает гульдены Хеди, а та — мне. Ничто не пропало. Чего ты брюзжишь как старикашка?

— А ты уверена что немая все гульдены тебе отдает?

— Уверена. Если бы не я — этой дуре давно бы не жить!

Молчание.

— Тетушка, ну когда же мы вернемся в Дармштадт?

— Когда родиться ребенок.

— Я тут с ума сойду от скуки!

— Не сойдешь. Госпожа нас щедро наградит, вот увидишь!

Лиз отошла от двери и тихонько побрела наверх в свою «камеру». Подниматься оказалось тяжелее чем спускаться. Она закусила губу и преодолела подъем. Ребенок зашевелился. Толкал ножкой.

Лиз погладила себя по тугому животу.

— Ничего, ничего, мы еще всем покажем!

Всему бывает конец. Даже боли…

Боль, терзавшая живот утихла и, сморгнув слезы, потная Лиз с трудом приподняла голову, чтобы увидеть между своих дрожащих голых колен напряженное лицо Меты.

— Держись, девочка, еще немного, я уже видела головку.

Голова Лиз упала на подушку, мокрую от пота.

«Боже, господь мой милостивый! Когда же это закончиться!?»

Воды отошли еще утром. За окном уже смеркалось, а Элиза никак не могла разродится.

Боль коварная, как палач, уходила, давая отдых, а потом набрасывалась с новой силой. Во время схваток Лиз кричала и металась, только крик не приносил облегчения…

Измученная Лиз поклялась больше никогда ни одного мужика к себе не подпускать! Ни перед кем из их братии не раздвигать бедер!

Клятвы облегчений тоже не принесли.

Дрожащей рукой она в который раз нащупала под подушкой сложенный листок бумаги, в котором покоился засохший подснежник.

«Если господь не пришел на помощь и Божья мать меня не слышит-так может лесной дух придет на помощь?»

Только приняв помощь нежити она погубит свою душу…

Лиз отдернула руку.

«Что же мне делать? О, боже, что?!»

Лиз ждала прихода боли и так не заставила себя ждать…

Комкая руками простыни, девушка закричала как смертельно раненный зверь.

Боль раскаленным мечом вонзилась в ее чрево.

— Тужься, миленькая! Еще! Еще! — вскрикивала Мета.

Правая рука Лиз помимо ее воли выхватила из под подушки листок бумаги и затолкала прямо в разинутый рот…

Девушка, давясь криком, яростно разжевала кусок бумаги вместе с содержимым. Проглотила…

В голову пришел легкий звон наступило блаженное ничто, без боли, без страданий. Она утонула в этом блаженстве, в ласковых объятиях тьмы.

Потом пришли сны и голоса.

— … Отмучилась, бедняжка…

— Такая молоденькая!

— Убирайся, Дитрих, нечего глазеть на голую покойницу!

Раздался шлепок.

— Тетя, за что?!

Замяукал котенок, нет, это малыш подал голос…

«Мой малыш…»

Мягкие руки завернули ее в шершавую ткань, ноги связали в щиколотках веревкой. Потом сильные крепкие руки понесли…

Ее положили в мягкую постель и накрыли одеялом рыхлой земли и настала тишина…

Лиз снился страшноватый волшебный сон.

Она лежала в неглубокой могиле рядом с лесной полянкой. Корни, тонкие веточки корней травы и деревьев сплели вокруг ее тела защитный кокон, оплетали запястья и щиколотки и через них в ее тело вливались сила и жизнь, вливалось солнце, впитанное листьями и травинками, вливалась свежесть утренней росы и запах полевых цветов.

«Если я умерла, то почему я это вижу? Когда проснусь, расскажу… кому?»

Лиз улыбнулась.

Двигаться не хотелось. Усталость сомкнула глаза.

Ночь сменяла день, потом пришел еще один день и еще одна ночь…

Легкое щекотание началось от щиколотки левой ноги и направилось выше к подколенной ямке.