Екатерина Бакулина: Кречет и Зимородок [СИ]

Тетка Каталина вздыхала.

— Смотри! — грозила она мальчику тонким морщинистым пальцем, по поводу и без, — а то закончишь как твой отец!

Хайме обижался и никак не мог понять — что она имеет в виду. Сама-то тетка никогда не объясняла, только страдальчески закатывала глаза и заставляла молиться во спасение заблудшей души. Хайме молился, но понять не мог. Закончить, как отец? Отец был рыцарем, сражался в Палестине, Сирии и Египте, он был героем и погиб как герой, — так говорили все! Хайме никогда не видел его, да и Хендрик, наверняка, даже не знал, что у него родился младший сын. Младший сын младшего сына…

Хайме тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Шагнул вперед… и захватило дух!

Свет наполнял собой все! Насквозь пронизывал сотни цветных витражей, разбегаясь по гладкому серому камню россыпями драгоценных бликов — рубин, изумруд, сапфир и солнечный янтарь… алтарь тонул в этом янтаре, почти осязаемом, казалось, можно подойти и потрогать свет рукой! Тонкие пучки колонн — высокие, стройные, словно корабельные сосны, устремлялись в недосягаемую высоту, теряя вершины средь облаков. Да! Казалось, над головой лишь небо! Стены обходных галерей исчезали меж поднебесных витражей, янтарь растворял их без следа. И только тонкие косточки нервюр, изогнутыми стрелами теней расчертившие своды, заставляли поверить в рукотворность этих небес.

Хайме долго стоял, не решаясь даже вздохнуть. Несмелые звуки шагов его — казались почти кощунством.

И долго потом стоял на коленях у алтаря.

Господи! Дай силы пройти до конца, не испугаться, не свернуть. Дай силы, Господи!

А уже собираясь уходить, вдруг заметил, как из полутьмы бокового нефа сверкают глаза. Подошел… и едва ли не вскрикнул от ужаса. Откуда здесь… Нет. Всего лишь статуя. Сделанная так искусно, что казалось, чудище вот-вот пошевелиться, вздрогнет, шагнет из мрака в лучи янтарного света. Нет, не шагнет.

Перед Хайме стоял каменный виверн. Чуть припав на левую лапу, вытянув длинную шею и как-то неуклюже сложив одно крыло за спиной, второе готово вот-вот раскрыться… Хайме присмотрелся — крыло было сломано, это скульптор сделал его таким, даже видно торчащую кость. На левом бедре глубокая рана, каменное копье у зверя под ногой — наверное, вырвал и в ярости растоптал! Только в оскаленной пасти ярости нет, лишь до боли стиснутые зубы. А в каменных глазах застыла тоска. Взгляд устремленный в небо.

Раненый виверн не шагнет в лучи света — в тени ему безопасней. И сломанное крыло не даст взлететь. Пожалуй, зверь навсегда обречен прятаться здесь, старательно избегая взглядов святых с цветных витражей — они не одобрят.

— Зимородок, постой!

Венатор заметил еще издалека, плюнул на все, заорал, сил догонять уже не было. И так весь город обегал, выйдя из ратуши, охотник как сквозь землю провалился. И вот, наконец, увидел на углу, у площади. Сейчас свернет, и потом ищи его в толпе.

Зимородок остановился, ожидая, пока взмокший и запыхавшийся венатор поравняется с ним.

— Надо поговорить, Уль, — в полголоса сказал тот. — Я же просил подождать, куда ты пропал?

— Да парнишка тот… — Зимородок махнул рукой, — хотел кое-что посмотреть.

Венатор кивнул, вытер пот со лба.

— Ладно. В Хромого Циклопа пойдем? Тут недалеко.

В харчевне было светло и просторно, это только к вечеру наберется посетителей. Впрочем, широкой популярностью харчевня не пользовалась, здесь собирались в основном те, кто ценил тишину, сытный ужин без изысков и приятное общество. А то ведь подешевле всегда можно перекусить в Пьяном Драконе по соседству, а подороже (то есть по-благородному) — так это за углом, в Трех Грешниках.

Здесь чистенькие окошки, которые каждое утро заботливо протирает розовощекая толстушка Матильда, скобленые до блеска столы и жареная картошка со шкварками. Еще темное, чуть горьковатое пиво особого сорта, где хозяин такое берет — только черт, пожалуй, и знает.

Сам он (в смысле, хозяин, а не черт) в белоснежном переднике выбежал на встречу, радушно улыбаясь.

— Мессир венатор! Прошу вас! Давно у нас не были!

— Давно, — степенно согласился Иеф. — Нам как обычно, только карасиков, пожалуй, не надо.

Хозяин с готовностью кивнул, проводил их к уютному столику в глубине зала, и уже через минуту, словно сама собой, на столе возникла запотевшая бутылочка терпкого каталонского вина, а вслед за ней блюдо с сыром и крошечными тминными булочками.

— Сейчас рябчиков подадут, — заверил хозяин.