Елена Малиновская: Отбор. Вне конкурса [litres]

– А я не дам спуску вам, ваше величество! – внезапно отчеканил отец. – Если вы обидите мою дочь, то я…

Запнулся, придумывая достойную угрозу.

По толпе соседей, полукругом собравшихся и внимающих этой поистине семейной сцене, пробежал ропот ужаса. Должно быть, все оценили воистину отчаянную и безрассудную храбрость моего отца.

– Не беспокойтесь, господин Арчибальд, – Инвар улыбнулся и вновь привлек меня к себе. Серьезно сказал: – Я люблю Шиару. Люблю так, как никогда и никого не любил. И скорее сам отрублю себе руку, чем причиню ей какой-либо вред.

– Ну хорошо. – Отец растерянно развел руками. – Если все так, то… – помолчал немного и выдохнул: – Да кто я такой-то, чтобы что-либо позволять или нет императору?

Инвар тихо рассмеялся, позабавленный такой искренностью. И крепко обнял меня.

Комната утопала в мягком оранжевом свете многочисленных свечей.

Отблески пламени танцевали на стенах, переплетаясь между собой, словно живые змеи.

Я стояла на пороге и хмуро смотрела на кровать, усыпанную тысячами лепестков роз.

Позади была торжественная и пышная свадьба. Если честно, я так устала и так волновалась, что церемония запомнилась мне лишь чередой самых значимых моментов. Ласковое тепло камня Богини, когда я вновь встала на него босыми ногами, давая клятву верности своему супругу. Слезы на глазах родителей и то, какой необыкновенно красивой оказалась моя мать в сшитом на заказ у лучших портных платье. Потерявшиеся близняшки, позже обнаруженные в библиотеке. И вот тут-то я вспомнила слова Инвара о том, что демона в доме с детьми лучше не держать. Хенн, едва не подравшийся с каким-то слугой, который, как ему показалось, как-то не так на него посмотрел. Хорошо хоть, флегматик Рейн не доставил никаких проблем.

А еще я помнила пьянящую сладость губ своего супруга. Его искрящиеся счастьем глаза, его улыбку, его руки на своей талии.

Но теперь я стояла на пороге нашей спальни и смотрела на постель, в которой должна была провести первую брачную ночь. И от предчувствия неминуемого у меня внутри все замирало от ужаса, смешанного с трепетом предвкушения.

– Ты так уставилась на кровать, как будто это пыточное ложе.

Я вздрогнула от неожиданности, поскольку не услышала, как вошел Инвар, который отдавал какие-то последние распоряжения слугам в коридоре.

Он остановился позади, положил руки на мою талию и ласково ткнулся носом в шею.

Я бесшумно втянула в себя воздух. Внизу живота начала зарождаться сладкая истома, а кожа мгновенно покрылась мурашками.

– Позволь я помогу тебе разобрать прическу, – вдруг предложил Инвар, отстранившись. – Извини, служанок я уже отпустил.

– Да-да, конечно, – рассеянно отозвалась я, думая о своем.

А что будет дальше? Нет, я, понятное дело, прекрасно понимала, откуда берутся дети. Но сам процесс вызывал у меня определенные сомнения.

Эх, да ладно лукавить!

Я боялась того, что должно было произойти сегодня ночью. Боялась до постыдной дрожи коленей.

Инвар между тем взял меня за руку и словно маленькую девочку отвел к стулу. Усадил на него, сам зашел со спины.

Его пальцы нырнули мне в волосы, осторожно выбирая шпильки, расплетая косички и сложные узлы парикмахерского искусства.

Я едва не замычала от удовольствия. Инвар действовал очень мягко и аккуратно, не позволяя себе ни одного резкого движения.

После того как грива моих волос рассыпалась по плечам, он взял в руки гребень и принялся бережно их расчесывать.

Понятия не имею, сколько это длилось. Но я испытала чуть ли не физическую боль, когда Инвар отложил гребень в сторону.

Опять нахлынула паника. Неужели все произойдет именно сейчас? Ой, мамочки!

– Немного вина? – предложил Инвар, упорно не делая никаких попыток обнять меня или поцеловать.

– Э-э, наверное, – согласилась я.

Теперь к страху примешивалось и любопытство. Хм… Почему Инвар медлит и не переходит к основному?

Инвар между тем небрежно скинул с себя камзол, оставшись в рубахе и брюках. Ловким движением откупорил бутылку вина, стоявшую в ведерке со льдом, и разлил кроваво-алое содержимое по двум бокалам, один из который преподнес мне.

Наши пальцы едва соприкоснулись, когда я принимала бокал. И вновь волна мурашек пробежала по моему позвоночнику.

Правда, Инвар тут же отдернул руку, и я нахмурилась. Что это с ним? Он как будто боится прикоснуться ко мне.

Волнение так бурлило в моей крови, что я в два глотка осушила бокал, почти не почувствовав вкуса вина. А вот Инвар к своему так и не притронулся. Он задумчиво водил подушечкой большого пальца по кромке бокала, с легкой усмешкой наблюдая за мной.