Настя Чацкая - Вино из можжевельника [СИ]

— Ведьмак! С возвращеньицем!

— Что-то случилось? — с ходу спрашивает Геральт, проходя мимо шумного стола деревенских пьяниц.

Корчмарь мнётся пару секунд, заговорщически глядя по сторонам, а затем лезет под прилавок и появляется оттуда с широкой щербатой улыбкой на небритой морде и каким-то пакетом в руках.

— Вона чего случилось! Гостинцы!

— Не понял?..

— Гостинцы принимай, говариваю. Принимай-принимай. Мне оно под прилавком не нужнό, а то теперича ещё молва пойдёт, что у меня там есть, чего прятать. Тем паче, от ентого! Забирай, забирай!

Пока мужик частит, Геральт смотрит на свёрток из пергамента, как на говорящее корыто. Голова с дороги отказывается впитывать мысль, что Трисс явилась в эту рыгальню из города, чтобы оставить для него подарок.

Да и… с чего бы?

Он поднимает взгляд на помятое лицо корчмаря.

— От какого «этого»?

— От бандита ентого рыжего, какого-какого! С серьгой в ухе и шрамом здоровенным на роже, будто башку ему оттяпать кто хотел. Знавал я про него, мой зять работает корчмарём в «Алхимии», так ентот… явился со своей бандой развлекаться, они мужика одного в бочку здоровую запихнули да катали по всей корчме, пока тот не помер!

— Да не помер, вроде, — негромко говорит Геральт, чувствуя, как слегка холодеет в груди, а угол рта вздрагивает в подобии неожиданной улыбки.

— Не помер, а мог бы! — знающим тоном сообщает корчмарь.

Геральт тяжело вздыхает и берёт свёрток из торопливых рук. Тяжёлый…

— Мои вещи в порядке?

— Стерёг их, аки Цербер, — важно кивает мужик.

В кармане как раз завалялась монета в пять крон. Ни туда, ни сюда. Тем более, леший на носу — доход будет. Сейчас как раз сезон, зима идёт, люди пытаются призвать добрых духов, чтобы те хранили тепло в их домах и пищу в погребах, а потом все кидаются, сломя голову, за ведьмаком — мужа зарезало, сына утопило! Проклятие на деревне! Эх, холера…

— Держи вот.

Геральт щёлкает пальцами, корчмарь на удивление ловко ловит монету в кулак и счастливо лыбится:

— Благодарствую, благодарствую!

…Это туссентское вино.

Геральт качает головой и ставит бутыль на стол.

— Очень смешно, — бормочет он и со вздохом опирается руками о столешницу. Склоняет голову и усталым движением выгибает спину, разминает плечи. Тело молит об отдыхе после долгой дороги, но голове не до отдыха.

В тишине комнаты ему кажется, что он слышит треск яблоневых полений и чувствует привкус этого вина на языке. «Самого вкусного в мире». Чёрт…

Он проводит рукой по лицу.

Ещё раз чертыхается и тяжело садится на кровать, устало закрывая глаза.

Его не было всего шесть суток. Шесть суток, пять из которых Геральт размышлял о возвращении в Оксенфурт. Без подробностей. Просто думал об этом: о корчме, о своей комнате, о неровных и грязных дорогах, о поздних закатах, вечных дождях, о том, как прижимался лбом к лошадиной морде, когда вгонял Плотве под череп лезвие или о том, как хочется снова сесть на мягкую шкуру и смотреть в огонь. Слушать негромкое дыхание около себя и ощущать присутствие человека, совершенно не располагающего к разговору по душам. Человека, чью душу он однажды вместе со своей поставил на кон в игре с самим дьяволом.

Это были не направленные мысли.

Всего лишь то, к чему он привык за несколько недель до отъезда. То, что сохранилось в памяти, а теперь крутилось в подкорке, как ядрёный запах алкагеста, который никак не удаётся выдохнуть из себя ещё час или два, если уже вдохнул.

— У тебя есть друзья, Геральт?

Это то, что спросил Ольгерд в их последнюю встречу, глядя на восходящую луну. Небо казалось ясным, что бывало здесь крайне редко. Даже ветер не дул. Они просто присели на крепкий и низкий забор, некогда служивший, видимо, загоном для скота и смотрели перед собой.

В опущенной руке Геральта — бутылка вина. Ольгерд курил трубку, прикусывая загубник боковыми зубами. От дыма слегка першило горло, воздух сильно пах жжёной вишней. Внутри шевелилось иррациональное желание запрокинуть голову и завыть на луну, но вместо этого Геральт ответил:

— Есть.

Ольгерд хмыкнул, будто так и думал.

— Бросающиеся на меч герои, живущие в поиске достойной смерти?

Образы сами закрутились перед глазами. Эскель, размахивающий учебным мечом, улыбающийся и летящий с головой в любую авантюру. Ламберт, надменный и выёбистый, заслоняющий своей грудью Геральта от ревущего медведя, вставшего на задние лапы в лесах у Каэн Морхен. Эскель — серьёзный и сосредоточенный, с безобразным шрамом, разрывающим всю правую часть лица. Недовольное ламбертовское: «Ну, куда тебя несёт? Не подохнет без тебя Редания». И спокойный ответ: «Ты знаешь, что я там нужен».