Мария Сакрытина - Никакого зла [СИ]

— Если нет ни добра, ни зла, то они все разойдутся, да?

— Ты про армии, Виола? Да. И Властелинов больше не будет, — Ромион улыбается. — Хорошо. Впрочем, кто-нибудь всё равно взамен найдётся… Но лучше всего то, что мой брат больше не будет парией — раз зла нет, то и демонологов больше не будут ненавидеть. Это замечательно. Это прекрасно! Мне нравится этот новый мир.

А я иду рядом и думаю почему-то о том, что и драконов больше не будут ненавидеть — их же не любили за то, что они слуги Властелина. Так сказать, по умолчанию. А если Властелина нет…

— И это всё только потому, что мы пожелали?

— Это магия, Виола, — улыбается Ромион. — Способ повернуть сознания людей — и не только — в нужную сторону.

— Тогда какая же это магия? Магия ведь по-другому работает. Она чудеса создаёт…

— А чем поворот сознания не чудо? — смеётся Ромион. — Самое настоящее чудо.

Просто в этом мире такие правила, думаю я. Это как в игре — ты дошёл до сильного артефакта, взял, воспользовался и уже крут. Или что-нибудь изменил.

Правда, меня не оставляет мысль, что это всё сложнее любой игры. Намного-намного сложнее.

И, может, Ромион прав — в том и заключается чудо?

В которой всех ждёт счастливый конец.

Мама сидит в беседке, украшенной розами, сверкает золотой пыльцой и злится. Нормальное состояние после того, как почти полмесяца провела в куске льда — так меня предупредил Ромион. И не просто провела, но ещё и смутно помнит, почему — результат нашего с Мерлином желания. Ромион ещё добавил, что когда мама узнает, за кого её дочка собралась… «Ты лучше сразу беги, — добродушно посоветовал он. — Я стражу предупрежу». Предупредил — покои мамы и сад теперь охраняют исключительно красивые молодые люди. Видимо, чтобы смутить королеву фей, когда она в ярости бросится за дочкой. Смутить, ага. Красавцем. Ромион никогда не был в Садах…

— Да выходи ты замуж хоть за десяток юношей, но ты моя наследница! — Вопреки ожиданию то, что мой жених — демонолог маму смущает и вполовину не так сильно, как мой отказ от короны.

— Мам, ты же видишь, я, в общем-то, не очень… э-э-э… хорошая фея…

— Какая ни есть — а фея! — всплёскивает руками мама и рассыпает по мраморному полу беседки пыльцу. — Кому мне корону передать? Розалинде? Жене гоблина… человеку?!

И я ещё наивно думала, что сколько бы пыльцы с меня ни сыпалось, я тоже остаюсь человеком… Мда.

— А может… введём демократию?

— Что?!

— Ну, раз корону отдавать некому, так пусть народ сам правителя выберет?

Мама бледнеет, пронзает меня гневным взглядом и встаёт. Опирается о разделяющий нас резной столик, нависает надо мной и выдыхает:

— Ни-ког-да! — А потом: — Ты вернёшься в Сады. И примешь обязанности наследницы. Если хочешь, можешь привести с собой мужа, это не имеет значения. Но ты вернёшься!

— Мам… — Я ещё жду, что она меня выслушает. Всё ещё жду.

Мама, тяжело дыша, отводит взгляд и снова садится. Успокаивается. Снова смотрит на меня — внимательно и даже… умоляюще.

— Виола, прошу тебя, не повторяй моих ошибок. Свадьба с человеком не сделает тебя счастливой.

— Я тоже чело…

— Виола! Ты фея, ты принцесса, ты наследница! А кто он?

Против воли я краснею.

— А он мой будущий муж.

— Демонолог, бастард, кроме брата-короля и его расположения у него ничего нет! Где вы будете жить? Здесь, в Сиерне, как нищие? Или у твоего отца? Вряд ли, Виола, твой мир забирает слишком много сил и магии — демонолог не откажется от колдовства ради тебя.

— Ему не надо ни от чего отказываться, мам, послушай…

— Что, Виола, ты хочешь сказать… Как у вас говорят: с милым рай и в шалаше? Виола, я знаю, поверь мне, я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Когда-то я тоже заблуждалась. Когда-то я верила, что эти чувства навсегда, что ничего важнее нет и не будет. Но это не так. Пройдёт время — и чувства тоже пройдут. Как пыльца. — Для наглядности она сдувает золотые искры со своей руки. — Ты станешь очень, очень жалеть и ещё ждать, что, быть может, всё изменится, и ты снова будешь счастлива. С другим. Но всё повторится. Раз за разом всё повторяется, и единственное хорошее, что остаётся — дети. Но тебе всё равно будет больно, поверь мне, дочь. Ещё больнее будет ждать, что всё изменится, всё наладится — а потом, когда и ждать ты устанешь… Уходить ещё больнее. — Мама смотрит на меня, и я вижу, чувствую, что она говорит правду. Она так убеждена в этой правде, что даже не допускает возможность ошибки. Это очень грустно. — Виола, я ещё раз прошу тебя: не повторяй моих ошибок!