Мария Сакрытина - Никакого зла [СИ]

Испугаться я не успеваю. Только подумать: «Какая я дура, нашла кому верить!» И ещё — увидеть кинжал у своей груди. Тот, который недавно в темнице держал в руках Дамиан.

Потом Мерлин плавно оседает на пол, и его рука отпускает моё запястье.

— А ты, старик, так и не понял? — Ромион вынимает из спины Мерлина окровавленный кинжал, меньше и с ярче украшенной рукоятью. Криво улыбается, при этом тени уродуют его лицо, превращают в маску какого-то монстра. — Нет добра и зла. Это мы только думаем, что есть, а на самом деле нет. Если бы было, мой брат бы никогда не вернулся. А его невеста была бы мертва. Виола, с тобой всё в порядке?

— Вроде бы, — ещё задыхаясь, тихо отвечаю я.

А ведь я всё ещё выгляжу, как Снежная королева, причём очень уродливая. Но, пожалуй, не стоит удивляться, что Ромион меня узнал. Уж кто-кто…

— Ты должен был погибнуть, мальчишка, — шепчет Мерлин. — Кинжал в спину!

— Ну так я не герой, — хмыкает Ромион, водя руками по воздуху. — Это ты своему герою рассказывай, куда бить благородно, а куда нет. Сам-то… — Он замирает, глядя на развернувшуюся над полом картину битву. Той самой, на ромашковом лугу. — Виола, мне жаль, но он прав. — Коленопреклонённого Дамиана ловит Габриэль в моём обличье — одной рукой, другой демон хватает Артура. И армии сшибаются, точно волны. — Брат что-нибудь говорил тебе на этот счёт? Нет?

Я забываю, как дышать — одно дело смотреть все эти батальные сцены по телевизору, и совсем другое — знать, что там не актёры-массовка, а настоящие люди погибают. И не только люди.

Мерлин заходится кашлем, и я машинально поворачиваюсь на звук — в глазах старого мага боль. Пожалуй, единственное человеческое, что я в нём видела.

— Фея… — шепчет он, и на его губах пузырится кровь.

— О, звёзды, — выдыхает Ромион, снова поднимая кинжал. — Дай добью.

— Погоди! — Мерлин выставляет руку. — Стой… Фея, помоги. Дай руку…

— Ещё чего, — огрызаюсь я. — Чтобы вы меня второй раз обманули?

— Дай, — шепчет маг. — Ты говорила, что мы хотим одного. Покажи…

— Виола… — начинает Ромион, но я — не знаю зачем (а может, и правда всё предрешено?) — протягиваю руку и сама хватаю Мерлина за запястье.

Мгновение ничего не происходит, потом Мерлин тихо произносит — ровно и внятно — желание: «Пусть ни добра, ни зла не будет».

Золотом сверкает схема, и я, кажется, на пару мгновений теряю сознание, а когда прихожу в себя, Мерлин, улыбаясь, смотрит на созданную Ромионом голограмму: там солнце сверкает, тает лёд, и изумлённые воины оглядываются, бросают оружие, битва останавливается.

— Я действительно хотел того же, — шепчет старый маг, и его взгляд останавливается. А потом и дыхание.

— Тяжело, наверное, после стольких веков осознавать, что ошибался, — тихо замечает Ромион и аккуратно вытирает окровавленный кинжал о свой рукав. — Надо же, что близость смерти с человеком делает.

— Ромион, — выдыхаю я. — Это неприлично!

— Извини, — тоном, в котором сожаления ни на грамм, отзывается Ромион. — Просто этот сумасшедший хотел убить моего брата и перекроить весь мир по своему образцу. Сомневаюсь, что мне бы там жить понравилось.

Изображение армий тает, схема под нами гаснет, а с меня словно языком слизывает облик Снежной королевы.

— Хм, а может, сказать, что он был во всём виноват? Вас с Дами заколдовал? — продолжает Ромион, глядя на Мерлина.

— Только посмей.

Ромион хмыкает и подаёт мне руку.

— Пойдём, принцесса фей. Скоро твоя матушка очнётся, и я думаю: лучше с ней рядом будешь ты, чем я или мои придворные. Ну так, на всякий случай.

Я послушно иду за ним, и мне грустно. Жаль, очень жаль… Но, когда я оборачиваюсь, Мерлина уже нет — только мигают в воздухе золотистые искры.

— Он был прав, — замечает мой взгляд Ромион. — Он умер несколько столетий назад. Это одолженная жизнь, предназначение. Пойдём, Виола. Считай, мы оказали ему услугу.

— Кинжал в спину, по-твоему, услуга?

— Смотря кому и когда. Передумал бы он иначе, как же! И тебя бы не послушал. Так что радуйся, Виола, что у тебя есть я. — Но на лице Ромиона ни следа самодовольства, с которым он произносит эти слова. Скорее, отражение моей грусти.

— Да, я тут твоего дракона случайно… э-э-э… Ну, в общем, он сейчас у целителей отдыхает. Извини, Виола, просто очень, ну просто очень давно хотелось его чем-нибудь крепким… Ты же не против?

Я только молча вздыхаю — мы поднимаемся по крутой лестнице и выходим во двор, где ярко сверкает солнце и тёплый, ласковый ветер кружит в воздухе золотые листья.