marsuser - Терра инкогнита

Они-то, в конце концов, и одержали победу. Сознание опрокинуло материю на спину. Субъективный идеализм взял верх над объективной реальностью, тем самым положив начало эпохе всеобщего счастья. Впрочем, все эти метафизические кровопролития трогали меня так же, как мои рассеянные пальцы трогают сейчас этот спичечный коробок.

Худой мир лучше толстой ссоры, мир иной лучше иной войны.

Укрывшись в длинной тени, которую на закате отбрасывала моя башня из слоновой кости, я как раз дописывал рассказ из библейской жизни, когда курьер вручил мне конверт с известной всем монограммой: сплетенные меж собой две гласных и три согласных буквы в венке из остролиста. Великий Логос.

Я слышал, что, несмотря на вспыльчивый нрав, он и мухи не обидит. Возможно, вот только прочие насекомые уходили от него в слезах. Двери распахнулись, и в коридор выскочил всклокоченный молодой волшебник с белыми от ужаса глазами.

Кажется, он даже немного дымился.

— Б. здесь? Пусть войдет, — раздался сердитый голос.

Когда твое имя произносят вслух дважды в течение четверти часа, то это не сулит ничего хорошего. Темноватые покои полностью соответствовали моим представлениям о том, как должен выглядеть кабинет мыслителя, и поэтому я не удивился высоте набитых книгами стеклянных шкафов, массивности стола из черного дерева, инкрустированного, как поговаривали, человеческой костью, гадюке в спирту и черепу homo felix [2] Человек счастливый (лат.). на толстом томе энциклопедии. Что еще? Ах, да, картины. «Девочка с персями», «Панда, держащая фейхуа» и, конечно, «La negresse au champ qui fleuronne» [3] Негритянка в полях среди цветов (фр.). — известные каждому любителю живописи шедевры великого Писсако. Добавим ко всему этому высокие, обшитые орехом потолки и стрельчатые окна, из которых открывался бы отличный вид на лежащие по ту сторону городской стены муравчатые холмы, если бы не закрытые жалюзи. Полуденное солнце пробивалось сквозь щели и ложилось огненной лестницей на паркет. Блестящий маятник напольных часов не торопясь нарезал время на ломти. В углу, за ширмой с изображением карты мира, свернутый в рулон, стоял ковер-самолет.

— Ну что же, неплохо.

Я обернулся. Дубовый посох, на сучковатом навершии которого сидел желтоглазый филин, расшитый золотыми звездами колпак из синего бархата и длинная, должно быть, седая, но окрашенная хной борода. Хозяин всего вышеперечисленного смотрел на меня в упор, насмешливо подняв лохматую бровь.

— Неплохо, — повторил он. — Но боюсь, что твое представление о волшебниках не отличается оригинальностью. Окажись на моем месте сыщик, то он бы, конечно, картавил, нюхал кокаин и играл на виолончели. А как, по-твоему, должен выглядеть футуролог? Ресторанный критик? Туалетный гид? Стояльщик в очереди? Испытатель презервативов?

Застигнутый врасплох, я безмолвствовал.

— Нет, ну каков наглец, — продолжал куражиться Логос, — вот так вот запросто взял и меблировал на скорую руку чужое психическое пространство да и меня самого, я вижу, приодел.

Даже бороду покрасил! А что, мне нравится: недорого, но надежно. А еще раз слабо?

Помятый смокинг с квелой гвоздикой в петлице, мутные глаза, как будто на них подышали да протереть забыли, щегольские бачки и интересная бородавка на лиловом, как ликер, носу выпивохи.

Логос рассмеялся, возвращая реальность в исходное положение.

Лишенное всяких признаков, но хорошо освещенное невидимым источником света пространство было абсолютно пустым, если не считать ростового зеркала, в котором отражался высокий, бритый, одетый в обычную черную пару мужчина, в котором не было ничего необыкновенного, только темные глаза никогда не улыбались, даже если улыбка приподнимала уголки его скорбных, сильно накрашенных губ.

— Но-но, не забывайся, — он погрозил мне пальцем. — Никаких зеркал и косметики. Кстати, зачем тебе спички? Дай сюда. А сейчас попробуем начать с самого начала.

Где-то в стороне нестройно грянул оркестр, заглушив жиденькое ура. Румяные деревенские девушки махали платочками. Гагакали гуси, бежали босые мальчишки. Стоял, держа велосипед, по-городскому одетый юноша в очках, и солнце ослепительно горело на хромированном велосипедном звонке. Сельский староста вызвался нас проводить. Он широко шагал, энергично махал руками, так что сразу было видно — человек изо всех сил старается делать свое дело как можно лучше. Какой-то остриженный в скобку мужичок все забегал вперед, но староста сердито прикрикнул на него, и тот то ли отстал, то ли растворился в воздухе. В этом сезоне в моде винтажная реальность а ля рустик. Пылила дорога, деревушки взбирались с холма на холм, в отдалении мрела размытая жарой полоска леса, а за неширокой, поросшей камышом речкой было пусто. В буквальном смысле. Пустота, слепое пятно, пробел в реальности — вот, пожалуй, самые верные слова из тех, посредством которых можно было описать увиденное. Но Логос терпеть не мог пустоты, и поэтому я назову ее «терра инкогнита» — так, кажется, подписывали на старинных картах еще не открытые земли, непочатый край, который необходимо было почать.