Патриция Маккиллип - Мастер Загадок [трилогия]

Он не произнес ни слова, снял тело Сута со спины Моргона. Тот принял собственный облик и стоял ссутулившись, с отросшими за два месяца волосами и затянувшимися шрамами на руках. Моргон раскрыл было рот, желая что-то сказать, но не смог произнести ни слова. Хар тихо проговорил:

— Иди в дом. Сут был мертвым семьсот лет. Теперь я позабочусь о нем.

— Нет, — сказал Хугин.

Хар, склонившись над телом Сута, поднял на него глаза:

— Тогда помоги мне.

Вместе они отнесли тело в заднюю часть дома. Моргон вошел в зал. Кто-то набросил ему на плечи меховую накидку, и он рассеянно обернул ее вокруг себя, едва ощущая мех, едва замечая, сколько любопытных лиц повернуто к нему, сколько людей наблюдают за ним. Он устроился у огня и налил себе вина. На скамью рядом с ним присела Айя и ласково обняла его за плечи.

— Я рада, что вы невредимы, ты и Хугин, дети мои. Не горюй о Суте.

Моргон обрел голос:

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю мысли Хара. Он похоронит свое горе, подобно тому как человек зарывает ночью серебро в землю…

Моргон опустил глаза, потом, поставив чашу на стол, прижал ладони к лицу.

— Мне следовало бы знать, — прошептал он. — Следовало подумать. Единственный волшебник, оставшийся в живых после семи столетий… Я вырвал его из тайного убежища, и он умер у меня на руках…

Он услышал, как в зал вошли Хар с Хугином, уронил руки. Хар сел в кресло. Хугин опустился возле его ног, положил беловолосую голову на колени короля-волка. Глаза его закрылись. Рука Хара на мгновение задержалась в волосах мальчика, он посмотрел на Моргона и сказал:

— Расскажи мне.

— Загляни сам в мой мозг, — утомленно произнес Моргон. — Ты знал его. Ты отправил меня к нему.

Моргон сидел неподвижно, пока воспоминания о днях и долгих бессонных ночах не пронеслись полностью через его сознание. Особенно яркими были картины последних мгновений жизни волшебника. Когда Моргон закончил вспоминать, Хар отвел глаза в сторону и спросил:

— Кто такой Ом?

Моргон пошевелился:

— Гистеслухлом, я думаю. Он основатель школы чародеев в Лунголде.

— Основатель все еще жив?

— Я не знаю, кто еще это может быть. — Голос Моргона оборвался.

— Что тебя тревожит? О чем ты мне еще не рассказал?

— Хар, один из… Одного из Мастеров в Кэйтнарде звали Ом. Он… Я занимался у него. Я преклонялся перед этим Мастером. Моргол Херуна предположила, что он может быть Основателем.

Пальцы Хара стиснули подлокотники его стула.

— Доказательств нет, — продолжил Моргон.

— Моргол Херуна не заявила бы ничего подобного, не имея доказательств.

— Они очень слабые. Лишь его имя и тот факт, что она не могла… Не могла ничего увидеть в его сознании.

— Так Основатель Лунголда в Кэйтнарде? И все еще следит за теми чародеями, которые могли остаться в живых?

— Это только домыслы. К чему ему сохранять свое имя, так что весь мир может догадаться…

— Да кто догадается спустя семь столетий? И кто мог бы быть достаточно могущественным, чтобы иметь над ним власть?

— Высший…

— Высший. — Хар резко поднялся на ноги, так резко, что Хугин вздрогнул. Король-волк сделал шаг к огню. — Его молчание едва ли не более таинственно, чем молчание Сута. Никогда он особенно не жаждал вмешиваться в наши дела, но это — это просто невероятно.

— Он допустил, чтобы Сут умер.

— Сут только и ждал того часа, когда сможет умереть, — нетерпеливо перебил его Хар, и тогда Моргон с яростью в голосе крикнул:

— Он был жив! Жив до тех пор, пока я не нашел его!

— Перестань себя винить. Он был мертв. Человек, с которым ты разговаривал, вовсе не Сут, а только внешняя его оболочка, которая не имела имени.

— Это неправда…

— Что ты называешь жизнью? Назовешь ли ты меня живым, если я в страхе отвернусь от тебя, откажусь дать тебе то, что может спасти твою жизнь? Стал бы ты тогда называть меня Харом?

— Да. — Голос Моргона смягчился. — Да. Зерно выносит свое имя из зернышка в земле, из зеленого стебля, из желтого высохшего стебля, чьи листья нашептывают ветру загадки. Так что Сут носил свое имя, загадав мне загадку с последним вздохом своей жизни. И я ругаю себя за то, что нет больше в мире человека, который носил бы его имя. Он принял облик тура; среди них был его сын; существовали вещи за пределами его страха и беспомощности, он помнил, как можно любить!

Хугин печально потупился. Глаза Хара закрылись. Он сидел у огня, не говоря ни слова, не шевелясь, лицо его было маской боли и усталости.