Франциска Вудворт - Особые обстоятельства

Мне лишь оставалось согласно кивать, удивляясь, когда он успел все продумать.

— Скажи, я сильно оскорбил твоего отца, не попросив у него твоей руки? Я позвоню и сообщу ему о браке, скажу, что его дочь сделала меня самым счастливым на земле. Как считаешь, он приедет на свадьбу? Я сообщу родным, и дома мы отпразднуем со всей пышностью.

— Он поймет. Я давно самостоятельна и специального разрешения от него на брак мне не требуется. Только, Иррилий, я сомневаюсь, что твоя мать будет рада, — чуть замявшись, призналась я в своих сомнениях.

— Арджана, ты услышала лишь часть разговора и сделала неверные выводы. Я убедил маму в своих чувствах, и сейчас она уже готовится к свадьбе. Нужно только позвонить ей и предупредить, что все произошло несколько быстрее, чем планировали. Но это потом. Сейчас я бы хотел поцеловать свою жену…

Я целовалась теперь уже со своим мужем, и от этого кружилась голова. От понимания, что он мой, навсегда, дух захватывало!

— Ты голодна? — спросил Иррилий, немного отстранившись.

— Нет.

Для убедительности я даже головой покачала и потянулась к нему.

— А вот я голоден. Очень голоден!

Короткий, даже жалящий поцелуй, чтобы сомнений не осталось, кого хотят съесть, и я снова оказалась у него на руках.

Около кровати эльф избавил меня от корфы, отбросив ее в сторону, и снял с головы венок.

— По традиции в первую брачную ночь муж снимает венок, как символ невинности, которую он заберет. Его кладут на подушки, чтобы первый раз был безболезненным.

Интересно, хотя в наш первый раз мы и без него прекрасно обошлись.

— А почему на подушки? — проснулись во мне любопытство и исследовательский интерес. — Если так, не правильнее ли было повесить его на… — Мой взгляд опустился ниже его пояса.

Представив картину, я не удержалась и стала давиться от смеха, перешедшего в хохот, когда подняла взгляд и увидела лицо Иррилия. Кажется, я угадала, и некоторые так и делают. Эльфы такие затейники!

Венок полетел куда-то в сторону, а меня сжали в крепких объятиях.

— С ума схожу при мысли, что мог тебя потерять!

И мне стало не до смеха.

— Риграсс сказал, что убьет тебя, чтобы сорвать договор, и я поняла, что не имею права умирать, — призналась ему.

— Он не знал, что акиф подписал договор. Завтра нас ждут во дворце для торжественной передачи.

— Подписал?!

— Не будем об этом. Не хочу сейчас о делах. — Заключив мое лицо в ладони, Иррилий произнес: — Ты даже представить не можешь, как много значишь для меня. Мое сердце в твоих руках. Можешь ругаться, возмущаться, кричать, но никогда не смей уходить от меня! — и тихо: — Я не переживу этого.

У эльфов вообще не принято повышать голос. Это считается признаком дурного тона и несдержанности, и сейчас я получила карт-бланш на любые выяснения отношений.

Сглотнув, горло до сих пор болело, ответила:

— А я не смогу жить в мире, в котором нет тебя.

А дальше слова оказались нам не нужны. Говорили наши тела, даря нежность, ласку. Мы говорили, что любим, каждым прикосновением, поцелуем. Ничто на свете не могло заставить нас оторваться друг от друга.

Кажется, стучали в дверь, сообщив, что капитан арестован, но все потеряло значение. Из темницы акифа он все равно никуда не денется. Мое желание посмотреть Риграссу в глаза пропало. Были лишь единственные синие глаза, в которые я хотела смотреть в нашу брачную ночь. Она была лишь наша, и мы не желали прерывать ее и допускать грязь внешнего мира. Ведь в жизни всем правит любовь, и только она имеет настоящую ценность.

Ветер нес с собой запахи моря и свободы. Я глубоко вдохнула его и мысленно рассмеялась. Надо же, не знала, что для счастья надо обрести брачное тату и сменить работу.

Хотя счастье у каждого свое.

Рассветное солнце поднималось над морем, зажигало на его гладкой поверхности сотни искр. Розовое небо и бирюзовая вода…

А еще белый песок под ногами, где тут и там шмыгают мелкие синие крабы. За спиной дом, идеальный для двоих. И таких домиков вокруг несколько. Они прятались среди роскошной зелени, так что мы видели соседей, только если хотели пообщаться.

— Ты когда-нибудь научишься спать дольше?

Я обернулась на сонное ворчание. Ильсира, в нежно-розовом длинном платье, с копной рыжих кудрей, подходила и зевала, изящно прикрывая рот ладонью.

— Вот не спится, да?

— Да, — согласилась я весело. — Смотри, какая красота!

Ильсира посмотрела на горизонт, море и проговорила задумчиво: