Робин Хобб - Странствия Шута [Fool’s Quest]

— Стойте! — закричала я. — Стойте!

Рев пламени, бормотание и стоны людей, бессловесный отчаянный крик Шан поглотили мои слова.

Но толстушка, она услышала меня. Она повернулась ко мне, а человек-в-тумане все еще смотрел на съежившуюся толпу и что-то делал с ними магией. Я была ближе к красавцу, чем к толстушке и ее приспешникам. Я рванулась к нему, с криками, создавшими странную гармонию с воплями Шан. Он стаскивал с нее одежду. Разорвал ее вышитую праздничную блузу, обнажая грудь перед холодным летящим снегом, и теперь одной рукой дергал и разрывал ее алые юбки. Другой рукой он отбивался от отчаянных ударов Шан и попыток расцарапать его лицо. Я двигалась не очень быстро, но со всей скорости и изо всех сил ткнулась в него сцепленными руками.

Он слегка крякнул, с рычанием повернулся и отвесил мне тяжелую оплеуху. Вряд ли он использовал всю свою силу, ведь ему приходило удерживать Шан. Да ему и не нужно было много сил. Я отлетела назад и приземлилась в глубоком сугробе. Он выбил воздух из моих легких, но даже при этом скорее унизил меня, чем причинил боль. Задыхаясь и давясь, я сжалась и покатилась по снегу, наконец-то ощутив свои руки и колени. Сделав болезненный вздох, я прокричала слова, в которых совсем не было смысла, самые страшные слова, которые только могла придумать:

— Я убью себя, если вы сделаете ей больно!

Насильник не обратил на меня никакого внимания, но я услышала возмущенные крики приспешников пухлой женщины. Она закричали что-то на незнакомом мне языке, и несколько бледнолицых внезапно бросились сквозь толпу. Трое схватили меня, подняли на ноги и начали так встревоженно стряхивать с меня снег, что я ощутила себя ковром, который шлепают выбивалкой. Я отталкивала их и тянулась к Шан. Мне было не видно, что происходит с ней, кроме какой-то драки. Я вырывалась из рук своих спасителей, крича:

— Шан! Помогайте Шан, а не мне! Шан!

Кучка дравшихся людей чуть не затоптала ее, потом они откатились в сторону. Бледные люди не слишком преуспели, даже с учетом, что их было много, а насильник — один. Я слышала удар за ударом, твердые шлепки по плоти. Кто-то закричал от боли. То и дело из кучи вываливался один из приспешников пухлой женщины, сжимая кровоточащий нос или согнувшись и схватившись за живот. Они взяли его только числом, навалившись сверху и вжав в снег.

— Он кусается! — крикнул вдруг кто-то. — Осторожно!

И это вызвало новое движение в телах, заваливших насильника.

Пока все это происходило, я тяжело двигалась вперед, падала, поднималась, и наконец прорвалась из глубокого снега на утоптанную землю. Я бросилась на колени рядом с Шан, рыдая:

— Живи! Пожалуйста, живи!

Она не ответила. Я ничего не чувствовала от нее. Но когда я прикоснулась к ее щеке, ее остекленевшие глаза моргнули. Она посмотрела на меня, не узнавая, и начала коротко, резко кричать, как курица на гнезде, завидевшая опасность.

— Шан! Не бойтесь! Вы в безопасности! Я защищу вас.

Даже сейчас, давая эти обещания, я слышала, как смешно они звучат. Я дернула ее распахнутую блузку и разорванные кружева, осыпая ее грудь снегом с рукавиц. Она задохнулась и схватившись за рваные края ткани, резко села. Посмотрела вниз, на ткань в руках, а затем отрывисто пробормотала:

— Это была отличная блузка. Отличная была…

Ее голова упала и страшные рыдания без слез сотрясли ее тело.

— Она все равно хорошая, — заверила я ее. — И вы тоже.

Я начала ее успокаивающе поглаживать, и только потом поняла, что мои варежки в снегу. Я попыталась освободить руки, но варежки оказались намертво пришитыми к рукавам халата.

Позади нас пухлая женщина разговаривала с мужчиной на земле.

— Вы не должны трогать ее. Вы слышали слова шайзим. Он готов заплатить за ее жизнь своей собственной. Не причиняйте ей вреда, не то он навредит себе.

Я повернула голову в их сторону. Пухлая женщина бросала обвинения, и они медленно проникали в разум мужчины. Насильник отвечал бранью. Не нужно было знать его язык, чтобы понимать всю глубину его гнева. Он поднялся на ноги, и бледные люди рассыпались в стороны, отступая и увязая в глубоком снегу. У двоих шла носом кровь. Он сплюнул на снег, снова выругался и зашагал в темноту. Я слышала, как он сердито позвал кого-то, потом — тяжелый топот испуганной лошади, быстро перешедший в галоп.

Я бросила бороться с варежками и присела рядом с Шан. Я хотела поговорить с ней, но совершенно не представляла, что сказать. Не стоило снова лгать ей и говорить, что она в безопасности. Никто из нас не был в безопасности. Она плотно съежилась, прижав колени к груди и склонив к ним голову.