Да только словам никто не учит.
И наутро Копьё стал в тундру собираться — и Искре велел.
— Учить тебя стану следы искать, — сказал.
— А что их искать, — Искра ответил. — Вот, гляди: возле самого тордоха — следы когтей. Большие следы, словно медведь бродил, да только не медведь это. Стопа — вроде человечьей, но с когтями.
Уставился Копьё на гладкий наст — ни единой отметинки на нём нет, всё вьюга слизала:
— Ты что, смеяться, что ли, вздумал надо мной?
Вздохнул Искра:
— А что смешного в том, что злая погань вокруг твоего жилья следы оставила?
Стоит Копьё, на ребёнка смотрит — не знает, то ли верить, то ли нет. Шаман бы сказал — никаких сомнений бы не осталось. Но — парнишка в шестую зиму… Даже если и впрямь есть в нём шаманская сила, то шаманчик-евражка он, шаманчик-мышонок. Болтает ерунду, как все дети, никто детей не слушает — ничего они не понимают.
И сказал Копьё:
— Хватит игр, пора за дело браться. Отправимся в тундру, самоловы проверим. Те следы, что не только в голове, но и на снегу различить можно.
Пожал плечами Искра, спорить не стал. Хотелось ему на живого песца посмотреть — а здесь, у Песцовой реки да на морском берегу как раз и живут они.
Бродили Копьё и Искра по тундре, бродили — только мёрзлые песцовые тушки в самоловах Искра увидел. И решил от Копья отстать, самому себе устроить свою охоту.
Решил — и сделал. У тальниковых зарослей отстал Искра от Копья, пошёл от сопки в другую сторону. Отошёл недалеко, на корточки присел и позвал:
— Песцы-песцы, пойдите сюда, я вас не обижу!
Небольшое время прошло — показалась из-за валуна мордочка, белая-белая, только глаза, словно морошка, жёлтые, да носик — чёрный уголёк, чуткий. Вышел песец, такой пушистый, будто белым туманом окутан — кончики шерстинок в воздухе тают.
Задохнулся Искра от восторга, руки протянул — и подошёл песец, дал себя потрогать, на ощупь — словно тёплое облачко гладишь…
Тем временем спохватился Копьё — и принялся Искру искать по следам. Враз нашёл: вот он, сидит, живого песца, как щенка, ласкает.
— Держи, держи его! — Копьё закричал и за лук схватился.
А Искра хлопнул в ладоши — только песца и видели.
Пришёл Копьё в ярость.
— Какой ты охотник! В самый раз тебе была малица с белыми куропатками, девчонка ты! Песец-то какой ушёл! Если можешь живьём их приманивать — так приманивай с пользой, дурень!
Встал Искра — тоже злой:
— Проверяешь самоловы, Копьё — и проверяй себе! То охота, а то — гость из тундры пришёл ко мне! Как же можно гостя убить?
Копью кровь в лицо бросилась:
— Ты совсем ополоумел, Искра — с песцами вздумал в гости играть!
Уже руку занёс, чтобы дать мальчишке шлепка — но вдруг на взгляд наткнулся, как на стенку, а рукавица на руке горячая стала, даже, вроде бы, задымилась.
А Искра ни на один шаг не отступил назад.
— Не буду я у тебя учиться, — сказал. — Не верю я тебе. Не надо это мне.
Стащил Копьё рукавицу. Не по себе ему стало. Мальчишка с шаманским вдохновением — страшнее взрослого шамана: взрослый свою выгоду понимает, с ним договориться можно, что от него ждать — понятно… а от ребёнка?
Кто поймёт, что у ребёнка на уме? Громадная шаманская сила — а ума-то ещё и нет…
Хотел Копьё ещё что-то сказать. Может, белыми куропатками на малице попрекнуть или назвать дураком. Но не рискнул.
Ничего хорошего из того ребёнка не выйдет, который взрослых не боится и не слушается. Ничему доброму такого не научить. А если и вправду ребёнок — дитя огня, то и подавно не стоит человеку с ним связываться и спорить. Жутко.
Злую погань он у жилища Копья углядел… ещё бы не углядеть ему! Сам — не вполне человек, сам — недалеко ушёл от той злой погани. У всех шаманов сила — из Нижнего мира, из вечного мрака, от жутких тварей, что там, под землёй, обретаются.
И сказал Копьё — примирительно:
— Ладно. Верну тебя завтра к матери.
Вернулись они в тордох к Копью. Ночь настала тихая, пал мороз — и сполохи в небе заиграли: то ли радости быть, то ли беде — а к чему-то духи резвятся.
Не спит Искра, сидит у огня, настороженный, словно щенок, что скрип полозьев услышал. И Копью не спится. Хочется спросить — да странно, нелепо, смешно ребёнка спрашивать, что он такого в тихой тундре слышит, когда ветер — и тот улёгся. Нелепо — а неспокойно.
А Искра и впрямь слушал, как полозья скрипят — не ухом, иначе. Слушал, как снег под полозьями визжит, как острые копыта наст ломают — да как стучат об нарту сухие кости. Сжался, как мышонок. Тоже хотел спросить — что делать, если чужой келе на мёртвых оленях прямо сюда едет — да что Копьё ответит! Воин, охотник, не видит, не слышит, Искру считает глупым мальчишкой. Напал бы медведь — знал бы Копьё, куда бить, а так…
Читать дальше