Эми Самида - Пробужденная красота

— Я ощущал связь с тобой, — улыбнулся он. — Я всегда умел коснуться взглядом, хотя это не главный мой талант. Я знал достаточно, чтобы последовать за собственными инстинктами.

— И эти инстинкты привели тебя сюда?

— Именно так. — Рун поднял голову и осмотрел меня. — Ты предупреждала меня, что это произойдет. Что если ты не вспомнишь наше время вместе, а я попытаюсь рассказать тебе об этом, ты будешь настроена скептично.

— Действительно? — гримасничала я. — И я поведала тебе, как преодолеть мой скепсис?

— Да, поведала. — Его взгляд смягчился, когда он наклонился вперед. — Ты сказала рассказать тебе, где был похоронен Брэндивайн.

Я ахнула, мой рот приоткрылся, в глазах показались слезы. Они всегда возникали в ответ на упоминание моего любимца. Он умер два года назад, и я все еще горевала по нему. Мой Брэндивайн. Он был маленьким львом с мехом, золотым как бренди. Мне повезло, что у меня был такой кот.

Брэнд дожил до преклонных шестнадцати лет, почти такого же возраста, как я, прежде чем умер во сне. Я сама похоронила его под его любимым деревом, на которое он взбирался, будучи котенком, и под которым лежал в свои последние годы. Это был раскидистый дуб в моем личном саду.

— Где? — я смахнула слезы с глаз. — Скажи мне.

— Под дубом, который он любил. — Лицо Руна погрустнело, когда он увидел мою печаль. И он протянул ко мне руку.

Когда я отстранилась, слеза скатилась из его глаза. Он быстро отвернулся, но я заметила ее. Эта единственная слезинка пронзила мою душу как звон колокольчика.

Я редко видела мужчину плачущим. И то, что это случилось не из-за его боли, а из-за моей, было удивительно. Такого рода ответ — мужчина не хотел бы, чтобы женщина видела его — не мог быть поддельным. Его слеза, одинокая капля сочувствия, убедила меня даже больше, чем упоминание моего любимого Брэндивайна.

— Я верю тебе, — прошептала я.

Рун повернулся ко мне со вздохом, совсем не удивленный моим высказыванием. Действительно, он уверенно смотрел на меня своим страстным взглядом.

— Так что же мы будем делать теперь, мой ангел? — голос Руна понизился до глубокого урчания. — Как поступим?

— Расскажи мне о себе, — я откинулась на своем месте. — Напомни мне то, что я забыла, Рун.

Рун и я провели вместе достаточно много времени в моих снах, однако время там было относительно. Что казалось несколькими месяцами, в реальном мире было лишь несколькими часами. Рун рассказал мне, как мы гуляли по фантастическим ландшафтам сна: туманным садам, полных монструозных бутонов, по просторным дворцам в небесах и пещерам, полным драгоценных камней. Когда он говорил, его глаза смягчались, и он смотрел на меня мечтательно и задумчиво. Я хотела чувствовать хотя бы что-то из того, что чувствовал он. Но я не чувствовала.

Мы покинули мои покои через несколько часов его воспоминаний и спустились в большой холл, присоединившись к моим родителям. Они с облегчением смотрели на нас с Руном, но я еще не закончила с ними. Я попросила их о приватной беседе в нашей семейной библиотеке.

Моя мать снова обняла меня, пока отец закрывал дверь.

— Я скучала по тебе, Серафина.

— Я тоже скучала бы по тебе, — нежно сказала я. — Если бы я знала, что мы так далеко друг от друга.

— Ты, — мой отец откашлялся и начал снова. — Разобрались ли вы с Руном?

— Мы поговорили, — сказала я. — Он убедил меня, что это правда.

— Ох. — Отец обменялся с матерью взглядом. — То есть вы не консумировали брак?

— Рун дал мне немного времени, чтобы вспомнить его прежнего.

— Он хороший человек. — Моя мама улыбнулась. — В некотором смысле я довольна тем, как все решилось.

— Еще не решилось, — пробормотал мой отец.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я его.

— Меара сделала это с тобой, — прорычал мой отец. — Может быть, сейчас я стар, Серафина, но я все еще король. И все еще возглавляю самую сильную армию в мире.

— Мы откладывали, потому что не знали, что случится с тобой, если мы навредим Меаре, — сказала моя мать. — Но сейчас, когда ты пробудилась…

— Вы хотите идти войной на Тассарос? — я была шокирована.

— Я хочу, чтобы драконы были мертвы, — челюсти отца сжались. — Каждый из них.

— Ты злишься, что она похитила эти годы у тебя? — спросила у меня мама. — У нас?

— Да. Конечно, да! — нахмурилась я. — Но, возможно, лучше позволить этой вражде умереть.

— Я не позволю этому остаться без возмездия. — Глаза моего отца стали жесткими, какими я их и помнила, и это убедило меня, что он все тот же мужчина, которым я восхищалась.