Анна Бруша - Некрасавица и чудовище

Оказывается, объятия могут быть такими приятными… Властность и сила его рук больше не пугала, но вызывала трепет. А еще ушло то чувство одиночества, к которому я так привыкла. Ушла леденящая пустота, поселившаяся в душе, когда я переступила порог пансиона.

Я прижалась щекой к его груди и услышала, как сильно и часто бьется мужское сердце.

— Не надо было тебе пить ведьмовского зелья. Магда, — прошептал маг. — А мне не стоило оставаться здесь с тобой. Надо было спуститься в подземелье.

Я еще теснее прижалась к нему. Мое собственное сердце ухнуло вниз и теперь билось так же часто, как его.

— Ммм…

Хотела ответить, что он ошибается, что колдовской напиток очень даже хорош, но это было слишком сложно произнести, поэтому я перешла на родное светлое наречие.

— Это не из-за зелья, Моран. — И пусть он не понимает, так даже лучше. — Я так устала быть одна! Колдовская ночь пройдет, а утро, возможно, все изменит, но сегодня я хочу почувствовать себя любимой. Разве в этом есть бесчестье?

Естественно, маг не ответил. Он приподнялся на локте и заглянул мне в глаза, словно хотел увидеть в них что-то для себя важное.

— Твоя тень, Моран… Каждый раз, оказываясь рядом с моей, она обнимает ее, целует, и не только… — Слова лились свободно и легко, словно прорвали невидимый заслон, сдерживающий откровенность. — И моя тень откликается. Может быть, это наши общие желания и стоит разделить их наяву? — Я вздохнула, ощущая, что назад пути не будет. Но если принадлежать мужчине, то пусть это станет Моран. — Мне хочется думать, что для тебя я не просто пленница или игрушка. Правда, зачем простую пленницу учить черной магии и править коляской, запряженной мышиным единорогом…

Моран прервал меня поцелуем, вынуждая замолчать. Потом щеку укололо щетиной, а губы мага коснулись шеи, нашли ямочку ключицы. Сладостная притягательность поцелуев покоряла и пьянила куда сильнее зелья. Моран потянул простыню вниз, и теперь его чуткие пальцы ласкали мою обнаженную грудь.

— Не бойся, Магда, — прошептал он, — я буду аккуратен.

Хотела сказать, что не боюсь, но почувствовала, что начинаю проваливаться куда-то вниз, выскальзываю из рук Морана и лечу в стремительном падении. Мелькнуло изумленное лицо мага. Я не успела даже вскрикнуть, как над головой сомкнулась темнота. Меня подхватил вихрь, закружил, выбивая из легких воздух. Тьма сгущалась. Она стала такой плотной и осязаемой, словно меня завернули в покрывало.

Падение прекратилось так же внезапно, как и началось. Спина впечаталась во что-то твердое. С шумом втянув воздух, я закрутила головой, но перед глазами по-прежнему было темно.

Невзирая на внезапную слепоту, попыталась сесть, но руки и ноги связывали крепкие путы. Я задергалась, словно мушка, угодившая в паутину. По шее пополз холодок, а в центре живота заворочалось противное ощущение липкого страха. Легкость и расслабленность, вызванные зельем, слетели вмиг.

— Моран?! — позвала я тихо.

— Моран?! — издевательски повторило эхо.

— Моран! — я крикнула чуть громче. — Моран!

— Он придет чуть позже, — ответил незнакомый голос.

Он не был мужским, но не был и женским. И звучал так, словно его владелец был далеко, но при этом близко. На грани слышимости, будто слова раздавались только у меня в голове, но при этом громогласный.

— Если придет, конечно, — философски добавил голос. — Но у него хорошие шансы пройти испытание.

— Кто вы?

— Я? — голос как будто удивился. — Я никто.

С глаз спала пелена. Я обнаружила себя в пещере, своды которой увивал плющ. Где-то рядом мерно капала вода. Запястья и лодыжки стягивали кожаные ремни. Я лежала на широком каменном колесе, покрытом толстой черной овчиной, и могла видеть узкий вход в пещеру, за которым начинался коридор. Около входа на круглом камне сидел старик.

— Отпустите меня, — потребовала я. — Зачем вы меня похитили? Кто вы такой?

— Я уже сказал, что я никто. — На лице, изрезанном глубокими морщинами, проступил легкий интерес. — В этой пещере, на древнем ложе, еще никогда не лежала светлая дева.

— Зачем я здесь?

— Ты награда и одновременно плата. Невеста и любовница. Пленница и хозяйка, жертва или мучительница, — откликнулся старик. — Все решит ритуал.

Он тяжело поднялся, опираясь на стену. Пальцы были узловатыми и сухими, с лиловыми ногтями.

— Тебе неприятен мой вид? Я могу его изменить.

Лицо его оплавилось, словно свечка. Тело начало распрямляться… и передо мной возникла красивая молодая женщина. Она улыбнулась чуть отрешенной улыбкой и развела руки в стороны.