Анна Бруша - Некрасавица и чудовище

Кажется, настоящий Моран снова просит соль, но я не могу оторвать взгляд от теней. Они полностью избавились от одежды.

Нужно прекратить смотреть, но я не в силах.

От воспоминаний становится мучительно стыдно, но в то же время увиденное будоражит и волнует. Если бы Моран поцеловал меня на самом деле, какими бы были его губы?

Я схватила книгу заклинаний, но строчки плыли перед глазами, а ладони стали влажными, так что пришлось снова ее отложить: не хочется, чтобы на страницах остались пятна. Самым простецким образом я вытерла руки о платье.

А какими будут руки Морана, если он меня обнимет? И все эти шрамы на его теле — каковы они на ощупь?

— Знал, что найду тебя здесь.

Я подпрыгнула, будто Моран застал меня за чем-то неприличным.

— Прости, я тебя испугал.

— Просто задумалась, — быстро сказала я.

— И о чем же?

Ощущение неловкости усилилось, когда я посмотрела на губы Морана. Да что со мной происходит!

— Читала заклинания и задумалась… м-м-м… о темной магии, — соврала я. — Давно хотела спросить: а чем так занят Элис? Для чего эта площадка во дворе?

— Скоро узнаешь, — сказал Моран. Вид при этом у мага был самый заговорщический и очень довольный. — Это сюрприз, — добавил он.

— Хозя-а-а-а-ин! — раздалось снизу. — Все готово!

Я высунулась в окно. Элис закончил строительство «шалаша». Он махнул мне рукой и широко улыбнулся.

— Пойдем посмотрим? — предложил Моран.

Когда мы подошли к площадке, маг извлек из кармана широкую лету и завязал мне глаза.

— Не подсматривай, Магда, — строго сказал он.

— Хорошо.

Я поправила ленту.

— Не жульничай.

— Не буду. Обещаю.

На душе было приятно. Я почувствовала себя именинницей. Сюрприз для меня! Хотелось смеяться.

— Уже можно?

— Нет еще.

Послышалась какая-то возня. Потом очень странный мелодичный звон и перестук «цок-цок-цок» по каменным плитам.

— Держите его, хозяин, — это голос Элиса.

— Какой буйный, — это голос Хока. — С характером.

А потом раздалось очень тоненькое фырканье и ржание. Я не могла поверить своим ушам.

Моран снял повязку.

— Теперь смотри.

В загончике бегал мышиный единорог. Пепельно-серый, с белоснежной длинной гривой и хвостом. Это его копытца выбивали дробь. Из-под пышной челки сверкали черные глаза.

У меня перехватило дыхание от восторга.

— Черными может владеть только семья принца Гиса, но этот мне показался…

— Он прекрасен, — выдохнула я. — Можно его погладить?

— Конечно, — сказал Моран.

Я опустилась на колени, и когда конек пробегал мимо, коснулась его теплой спины. На ощупь он был такой мягкий и гладкий! На глаза навернулись слезы радости, которые я незаметно смахнула.

— Как его зовут?

— Он твой, можешь назвать как хочешь, — сказал Моран.

Единорог взбрыкнул, а потом поднялся на дыбы. Он выглядел точно ожившее изображение на гербе.

— Красавец! Я буду звать его Красавец.

— Хорошее имя, — похвалил Моран.

В порыве я бросилась к магу и обняла. Он немедленно заключил меня в объятия, притянул к себе. Я оказалась прижатой к его твердой груди.

— Спасибо.

— Его можно запрягать в повозку. Я научу тебя править. Он очень быстрый и сильный.

Я смотрела на Морана так, будто видела его впервые.

— Почему ты это делаешь? Зачем даешь почувствовать себя такой особенной? Если ты играешь со мной, то это…

Сердце было готово разорваться в груди.

Моран вытянул ленту из моих волос и погрузил в них пальцы, растрепал, мягко надавливая на затылок.

— Ты совсем не избалована, Магда, — сказал он задумчиво и немного отстраненно. — И так пуглива. Один неверный жест или слово, и так легко потерять твое доверие. Но мне хочется приручить тебя. — Моран очень серьезно посмотрел мне в глаза. — Я жду твоей доверчивости. А когда ты перестанешь вести себя как пленница, я захочу твоей покорности.

Очень осторожно Моран коснулся моих губ своими. Это был мимолетный поцелуй, полный затаенной нежности.

— Увидимся за ужином, Магда.

Я осталась одна. Ветер трепал волосы, мышиный единорог, набегавшись, прошел в шалаш и оттуда наблюдал за двором, время от времени встряхивая челкой. Слуг поблизости не было. Хорошо, что я могу побыть одна и хорошенько подумать, потому что мысли были в абсолютном смятении. Хотелось плакать и смеяться одновременно. То, что сейчас произошло, разбивало мой привычный мир вдребезги, и осколки царапали душу.

Я видела, как Силан Дрейн поступил с Лоттой, и мне хватило ума понять, насколько коварны могут быть мужчины. Но зачем Морану скрывать свою сущность? Силан, уверенный в своем положении и власти надо мной, даже не пытался соблюдать хоть какие-то приличия. Может ли бывший раб быть благороднее светлых аристократов?