Ольга Белова: Командировка

— Знакомство… знакомство… — пробубнила она, однако на ум ничего не шло.

— Может быть, в магазине? — осторожно предложила претендентка.

— Да что вы?! — Варвара Петровна тут же забраковала высказанную идею. — Сам он ни в жизнь не подойдет, ну, а вы ж навязываться не станете?.. — Вопрос прозвучал утвердительно, гостья еле заметно кивнула.

— Нет, тут нужно что-то другое. — Варвара Петровна, усиленно соображая, притихла, а потом натянуто улыбнулась: — А может, на кладбище?

Претендентка всплеснула руками, ничего не сказала, только с укоризной поглядела на нее: «Да зачем же терзать себя? Мыслями такими мучить?»

Варвара Петровна, будто специально не обратив на это внимание, стала размышлять вслух:

— А что? Он будет часто меня навещать… А тут вы, посочувствуете, слово за слово… — Варвара Петровна на полуслове запнулась, но тут же опять нашлась — было в её характере что-то несокрушимое. — Неужто забыли? «Москва слезам не верит», неугомонная-то эта где только счастье свое не искала!

Гостья промолчала, Варвара Петровна осеклась:

— Ну, где же тогда? Может, консьержкой пойдете? У нас подъезд чистенький, жильцы хорошие, я и сама одно время сидела…

Женщина качнула головой.

— Ах, ну, да… — Варвара Петровна вмиг сообразила (еще в недавнем прошлом гостья её была вон кем, а тут консьержка…).

И все-таки нужно было что-то придумать. Обе женщины опять притихли.

— А может быть, всё как-нибудь устроится, само собой. Я что-нибудь придумаю… — наконец проговорила гостья.

В стройной системе координат Варвары Петровны это было все равно что положиться на авось. Не любила она эту не очень красящую нас черту. Но сейчас от сидящей перед ней женщины, от её слов шло такое тепло, такая уверенность в том, что всё обязательно устроится, что уверенность эта передалась и ей — и она неожиданно согласилась:

— Да, и правда устроится…

Гостья вытащила из сумочки толстую записную книжку и ручку:

— Может, я тогда запишу остальное? — Ей хотелось поскорее сменить щекотливую тему.

Варвара Петровна кивнула и, стараясь ничего не забыть, начала диктовать.

— У него язва, лучше давать всё щадящее, ничего жареного, кислого, соленого, на уговоры иногда опрокинуть рюмашечку ни за что не соглашайтесь! — Хозяйка остановилась, передохнула, длинные предложения ей давались с трудом. — Того, что Петр Андреевич потребляет тайком для рубцевания язвы, вполне достаточно, — закончила мысль она.

Гостья, стараясь успевать, все старательно записывала.

— Белье я ему «Аистенком» стираю. — Варвара Петровна глянула на гостью и извиняющимся тоном добавила: — От остального Петр Андреевич чешется. Курить — категорически нет, будет настаивать — сразу звоните доктору.

Если будут звонить из института и надоедать, Петр Андреевичу не говорите, много развелось охотников свести дружбу со старым профессором. Одевать нужно тепло.

Варвара Петровна лихорадочно перескакивала с темы на тему, в эти моменты гостья отрывала глаза от бумаги и смотрела на нее чуть задумчивее, чуть печальнее.

— Ботинки обязательно сушите. И таблетки… сам не вспомнит… не попросит. Характер такой, ничего никогда для себя не просил, хотя при его-то положении мог… — Варвара Петровна хотела было приподняться, но только протянула руку в направлении стены. — Да вы поглядите, там, в шкафу, и фотографии есть. Как же это я про фотографии забыла…

Гостья, чтобы только успокоить хозяйку, поскорее раскрыла дверцы шкафа.

На полке лежал старый семейный альбом, обшитый красным бархатом.

Взяла альбом и опять подсела к Варваре Петровне.

Раскрыла первую страницу. Петр Андреевич, такой молодой, юный, посмотрел на них орлиным взором.

Варвара Петровна провела дрожащей рукой по его губам, волосам, глазам.

— Хорош, — проговорила она. — И сейчас хорош, а уж в молодости был какой… Только глянет, а сердце уже заходится…

Варвара Петровна перевернула страницу. Здесь они уже сидели рядом. Она в незамысловатом легком платьице, Петр Андреич в белой широкополой шляпе.

— Я-то так себе была, — махнула она рукой, глядя на свое старое фото. Девки за ним такие увивались… нахалки и после свадьбы проходу не давали… а он как приклеился ко мне… Хотя не знаю, может, что и было когда… — перемахнула она еще страничку.

От страницы к странице Петр Андреевич взрослел, мужал, становился солиднее, к середине альбома чуть поправился, к концу в волосах появилась седина. С последней страницы на колени гостьи сползла карточка.