Елена Малиновская - Уж замуж... второй раз?

— Идите, — негромко, но с нажимом проговорил Джестер. — Приведите себя в порядок, барон. Церемония будет уже через несколько часов. Вам надо успокоиться и немного отдохнуть.

— Я хочу остаться здесь, — заупрямился было Петер. — Хочу посидеть рядом с Терезой и поговорить с ней. Подумать только, я вижу ее в последний раз. Такая молодая, такая красивая… Она выглядит так, как будто не умерла, а просто очень и очень глубоко заснула.

Милый мой, ты как никогда прав. Давай, выгони навязчивого инквизитора, проверь у меня пульс, отыщи целительницу Лию. Одним словом, спаси меня!

— Идите, — уже тверже повторил Джестер. — Барон, вам необходимо быть сильным в столь тяжелый момент. Ваши слезы уже ничего не изменят. Подумайте о том, что ваши страдания терзают несчастную Терезу, которая не в силах облегчить их. — Хмыкнул и с едва уловимой иронией добавил: — Эдак вы рискуете обзавестись призраком в вашем замке. Души усопших вполне могут сбиться с дороги в лучший из миров, если их постоянно окликают.

— Наверное, вы правы, — после недолгой паузы согласился Петер. — Я… я в самом деле очень устал. Я пойду?

В последней фразе прозвучал вопрос, и я мысленно скривилась.

Как все-таки Джестер ловко манипулирует людьми! Его приказы и распоряжения не подразумевают никакой возможности протеста. На редкость тяжелый человек.

— Я позову вас, когда все будет готово, — заверил его Джестер. — Ни о чем не переживайте.

Долгий протяжный вздох. Затем скрип половиц и звук закрывшейся двери.

Я вся обратилась в слух, силясь уловить, что же сейчас происходит в комнате. По всей видимости, Джестер остался здесь. Неужели он не сделает ни малейшей попытки объясниться со мной?

— Тереза, сейчас я сниму заклятие, — в этот момент заговорил он. — Но прошу тебя — не лезь в драку. Сначала выслушай меня. Иначе мне придется вновь зачаровать тебя. И ты тогда будешь вынуждена провести несколько часов в неведении о твоей дальнейшей судьбе. Честное слово, это слишком суровое испытание. Я бы не хотел мучить тебя неизвестностью.

Ишь, не хотел он меня мучить! А как иначе назвать все то, что он творит? Это же была самая настоящая пытка!

— Кричать, впрочем, можешь, — с усмешкой добавил Джестер. — Тебя все равно никто не услышит. Но помни: чем больше ты кричишь — тем меньше я говорю. У нас не так много времени на беседу один на один.

Опять какие-то условия ставит. Ну что он за человек такой?

— На счет три. — Джестер принялся мерно отсчитывать: — Раз. Два. Три.

В этот же миг я осознала, что вновь могу дышать. Было такое чувство, будто меня с силой выдернули из вязкого болота на свежий воздух.

Я открыла глаза. Прищурилась от яркого солнечного света, нескончаемой рекой вливающегося через настежь распахнутые окна.

Быстрый взгляд вокруг позволил мне убедиться, что я лежу в своей спальне. На мне было красивое светлое платье, очень похожее на подвенечное. Темные волосы распущены и разметались по подушке.

Затем я посмотрела на руку, которую Джестер располосовал в ходе ритуала, и слегка удивилась, не заметив на ней повязки.

Неужели порез так быстро затянулся? Странно, он выглядел глубоким. Впрочем, Джестер вполне мог вылечить его, как ранее вылечил меня от хлестких оплеух Петера.

И только после этого я хмуро уставилась на инквизитора.

Он сидел на краешке кровати и беспечно улыбался. Ох, как Джестер был хорош в этот момент! Да, я была очень, очень сердита на него. Но мое сердце привычно дрогнуло при виде инквизитора.

Светлые волнистые волосы Джестера были небрежно перехвачены на лбу кожаным шнурком. В распахнутом вороте рубашки серебрилась цепочка с крупным кулоном из какого-то темно-синего, почти черного, камня.

По всему было понятно, что в отличие от меня инквизитор пребывал в превосходном настроении. Озорные искорки так и плясали на дне его зрачков.

И чего веселится, спрашивается? Ах да, конечно, это же не ему грозит погребение заживо.

— Ну? — первым заговорил Джестер, когда молчание несколько затянулось. — Неужели ты ничего не хочешь спросить у меня?

— Я просто гадаю, на какую подлость еще ты способен, — медленно процедила я. — Что я тебе дурного сделала? Почему ты настолько сурово поступил со мной?

Я так старалась, чтобы мой голос прозвучал как можно суше и без эмоций, но все-таки глаза защипало от непрошеных слез.

Нет, я не расплачусь. Ни за что не расплачусь! Это слишком унизительно: рыдать в присутствии человека, который только и дожидается такого неопровержимого доказательства моей слабости.