Сергей Комяков - Посредник

— Конечно, — съязвил Бержерон, — особенно его переговоры с подземельем были успешными.

— Оставьте, Контролер, — отозвался Ти Мао, — и вы, и я, и Мельцер Фрис знаем, что на него повесили ярлык пораженца. Это было необходимо в тех условиях. В обстановке нашей перманентной неготовности к большой войне. Фрис тогда сделал все, чтобы избежать катастрофы. Ни вы, ни я не смогли бы сделать больше. Даже столько же сделать не смогли!

— Я это помню.

— И хорошо, что помните. Повесьте на свой коммуникатор заставку «Генеральный контролер Мельцер Фрис спас наши задницы в начале войны» и это будет вам напоминать о роли Фриса.

— Я почтительно учту, все ваши замечания, Конструктор, — вкрадчиво заметил Бержерон, — но разве вы не считаете, что Генеральный контролер опасен. Он может обратить свое знание и умения против нас. В обстановке застоя он может быть очень опасен. Он имеет связи и в подземелье и в нашем сообществе. Такой человек очень опасен.

— И что вы предлагаете? — наконец, сон окончательно слетел с Ти Мао.

— Было бы хорошо и полезно, если бы Генеральный контролер не вернулся бы с этого задания. Он выполнил бы великую миссию и ушел в легенду.

Ти Мао стремительно вскочил и пробежался по комнате:

— То, что вы предлагаете Контролер это преступление!

— Нет, — уверенно ответил Бержерон, — это благоразумная предосторожность. Без этой предосторожности наше будущее туманно. Наличие Мельцера Фриса резко увеличивает риски. А риски и так велики. Никто не знает, как скажется подрывная работа Мельцера Фриса на нашем научном сообществе.

— Какая подрывная работа! — заорал Ти Мао.

— Возможная, — невозмутимо ответил Бержерон.

— Вы в своем уме Контролер! — выкрикнул Ти Мао, — как вы, до этого, могли догадаться! Как такие людоедские мысли вообще могли прийти к вам в голову!

— До этого смог догадаться не только я.

— И кто еще такой умный? — сурово поинтересовался Ти Мао.

— Много, много кто, — тихо сказал Бержерон, — те, кто не ослеплены длительной совместной работой с уважаемым Генеральным контролером. И кто хочет снизить опасность внутреннего путча.

— Вы горите ересь Бержерон!

— Но я все, же считаю, что мы должны послать корабль.

— Корабль для чего? — спросил Ти Мао.

— Для особой миссии, — хладнокровно пояснил Бержерон, — которая избавит нас от тлетворного влияния Генерального контролера.

— Если вы все решили, то зачем спрашиваете меня?

— Нам важно знать, с кем вы Конструктор? И за кого вы?

— Кому вам? — невнятно спросил Ти Мао.

— Нам — это наиболее энергичной и здравой части научного сообщества. И нас еще интересует ваше мнение, Конструктор.

Конструктора Ти Мао потряс этот разговор. Он осунулся и казалось, что он постарел еще больше. Хотя казалось бы, куда больше? Ти Мао бессильно опустился в большое кресло.

Бержерон спокойно ждал.

— Я? Как я отвечу я? — тихо произнес Ти Мао, — я, конечно, поддержу наше научное сообщество. Я буду действовать в интересах науки. Только в высших интересах науки.

Контролер Бержерон хищно оскалился:

— Это очень и очень хорошо. Позитивно. И не забываете, Конструктор, что сейчас особое время. И по что, по — прежнему, идет великая война.

В свою последнюю атаку бывший сын, бывший слесарь, бывший военнослужащий российской армии, бывший Василий Акушкин, а ныне киборг Свободной Армии Антарктиды ДП — 369 шел так же как некогда варил шлюзы на заводе или учился в школе — неистово.

Этот плевый аванпост они осаждали уже несколько месяцев. И все бестолку, — слабое пополнение было не в силах заменить погибших на Амуре и под Киевом ветеранов. Под сосредоточенным огнем из бункера молодняк расползался по полю, терял свободу маневра, терял время. Счет потерь здесь шел уже на десятки, если не на сотни бойцов. В такой обстановке командование Свободной Армии Антарктиды перебросило к необоримому бункеру несколько бывалых ветеранов. Считалось, что для них взять этот бункер равноценно полевой тренировочной игре.

Так и получилось.

Василий неутомимо шел вперед, молокососы слева и справа падали, прятались, отстреливались. Но Вася настойчиво и точно по уставу — восемьдесят шагов в минуту шел к бункеру. Он не стрелял — винтовка спокойно лежала на сгибе левой руки.

«По одному бойцу бить не будут», — правильно решил Василий, — а когда очухаются, я обойду их с тыла и всех расстреляю».

Частые разрывные не смущали его. Обветренное, обмороженное и загоревшее лицо не выражало ничего, даже в те мгновения, когда рядом рвались заряды и его обдавало копотью, грязью и крупными льдинками.