Марьяна Сурикова - Гимназия Царима

Придя в полное замешательство, ощущала, что пьянею, теряю опору под ногами. Холод в груди и паника, а вместе с ними застарелая липкая боль растворялись и отпускали. Доверие, такое неожиданное, разрасталось в душе, освобождая от старого груза, давившего на плечи с самого детства. Каждый может обидеть, даже тот, от кого не ждешь, — эта старая истина, усвоенная после нападения старика, к которому я пришла в поисках работы, которого даже не воспринимала как мужчину, она тоже стала уходить далеко-далеко, теряясь в дали лет, где и следовало оставить ее, позабыв.

Тепло, легкость, счастье, вот что заполнило душу. Исцеление. И как, оказывается, хорошо и спокойно может быть, когда обнимает и целует мужчина. Не больно, не страшно.

Но все же я быстро хмелела, на смену тихому счастливому теплу и нежности приходило головокружение, покалывание на коже и мурашки по спине. В груди закручивался маленький смерч, отчего стало ощутимо потряхивать, и теперь от каждого касания губ я вздрагивала, но не отстранялась.

А когда его рука так неожиданно соскользнула с моей талии и губы отдалились, я оказалась в полном замешательстве, совершенно неподготовленная к тому, что Эсташ отпустит. От растерянности привалилась к стене, закрыв рот ладонью.

Защитник теперь выглядел совершенно иначе, преобразился буквально на глазах, точно невидимые тиски разжались, перестали крутить и сковывать его. Взгляд стал осмысленным и не горел пугающим пламенем. И следующим, что я услышала, был шепот, сложившийся в мое имя:

— Мариона… — и тихий вздох.

Показалось, мужчина меня только что узнал, и это неожиданно задело. Разве он не разобрал, кто перед ним? Эсташ целовал какую-то другую девушку? Или ему было не важно, кого он с такой страстью обнимал? Даже сам шепот прозвучал для моего слуха по-иному, как если бы защитник произнес: «Что же вы попадаетесь на моем пути, Мариона?»

Прижав ко рту и вторую ладонь, я молча смотрела на него, а потом приглушенно и невнятно пробормотала:

— Я шла к арису Аллару, а вы… — Обида всколыхнулась еще резче, острая и такая же изумленная, как и все мое существо. — А вы рассыпали его пирожки!

Отчего-то всхлипнув, указала на упавшую корзину.

— Мариона… — Я плохо слышала его голос, в ушах шумела кровь. — Мне жаль. Подойди вы несколькими минутами позже, и этого бы не произошло. Извините, что напугал.

Будто мне нужны были его сожаления! Да он с ума сошел жалеть о том, что меня поцеловал. Это даже хуже, чем письмо с отказом.

— Не напугали, — пробормотала я со злостью, — а напали, арис Лоран.

Я не видела, какой эффект произвели эти слова. Руки подрагивали, пока, опустив голову, я пыталась собрать пирожки. Эсташ молчал. Но теперь мне становилось стыдно от этого молчания. Если бы он и дальше разжигал злость, я бы уже все пирожки сложила и убежала из коридора. Однако пока он не произносил ни слова, мысль, что обвинила его в поведении, вызванном приворотным зельем, заставляла гореть от стыда.

И тут все пирожки, так подло ускользавшие из дрожащих рук, вдруг взлетели в воздух. От них мигом отстала пыль и грязь. Будто только что вынутые из печки, они снова запылали жаром и аккуратно сложились в корзину.

— Худшие слова для защитника, — сказал Эсташ, стоило мне взглянуть на него.

Мужское лицо казалось по-обыденному спокойным, а голос звучал привычно ровно. Он просто констатировал факт, без мелочных обид и оправданий. Признавал за мной право именно так описать случившееся и даже брал вину на себя. А я вдруг увидела, что его глаза вовсе не серые. Вблизи их оттенок был подобен темному аквамарину — необычный и очень редкий цвет.

Пока старалась взять себя в руки, отвлечься от созерцания его лица, напомнить себе о произошедшей ситуации, подобрать верный ответ, защитник поднял корзину и склонил на прощанье голову.

— До свидания, Мариона. Если позволите, я сам передам Олайошу ваш подарок.

Он отвернулся, пошел дальше по коридору, а потом исчез за дверью учительской Аллара, и только тогда я смогла вымолвить: «Простите».

— Старый сводник, — устало вздохнул тен Лоран, закинув за голову руки и рассматривая потолок небольшой комнаты.

— А что я, — жуя третий по счету пирожок, отвечал Олайош, — я тебя спасал. Ты представь, сколько девиц сейчас в кабинет магической защиты одна за другой пробрались. То-то они удивились, увидев друг друга. Дряни приворотной в тебя немало впихнули, наверное больше, чем самой еды.

— Ты послал письмо, точно рассчитав время, чтобы я столкнулся с Марионой в коридоре.