Вячеслав Васильев - Двери в никуда (СИ)

В это время послышался сдавленный крик Яна: 'Карл, Влад! Помогите!'. Я обернулся. 'А это ещё что за?…' На том берегу словно вспыхнула яркая звезда… Еще раз… И еще… Через реку в нашу сторону поплыли переливающиеся бело-голубые шары. Вода под ними мгновенно замерзала. Если бы у кого-то из нас сейчас вдруг возникло желание перейти на тот берег, то этот кто-то свободно смог бы его осуществить, перебравшись по ледяному мостику. Ян смотрел то на надвигающиеся шары, то на свои бессильно опущенные руки. 'Говорили же тебе, придурок…' — зло ощерился Влад, в свою очередь выставляя руки перед собой. Он не стал делать никаких пассов, только сложил пальцы, будто в каждой руке у него было по пистолету. Никаких визуальных эффектов я не заметил. Только раздался звук пропарываемого чем-то воздуха, и в лесочке на том берегу нарисовалась уже виденная мною сегодня картина взлетающих вверх веток, щепок, и рушащихся стволов деревьев. Внезапно с того берега донёсся полный нечеловеческой боли крик. У меня пошли мурашки по коже. До этого всё происходящее казалось мне каким-то нереальным, особо меня не касающимся. Только сейчас я до конца осознал, что смерть уже несколько раз прошла рядом, и всё ещё бродит где-то поблизости. И что если хоть один из летящих в нашу сторону странных шаров попадёт в меня, то я буду испытывать такие же страшные мучения, как тот человек на другом берегу.

Голубые шары летели медленнее, чем файерболы. Зато их было больше. Я насчитал девять штук. Интересно, смогу ли я попасть хоть в один из пистолета? Я уж собирался было вскинуть оружие, как Карл, пробормотав что-то себе под нос, взмахнул рукой, и в воздухе между нами и шарами образовалась тонкая подрагивающая на ветру полупрозрачная красновато-розовая плёнка. Вот первый шар достиг её… И снова раздался взрыв. Правда, гораздо более тихий, чем предыдущие. Или это я уже оглох… Нас окатило горячей водой. 'Хорошо, хоть не кипятком', - подумал я, делая два шага назад. Касаясь такой, казалось бы, невесомой плёнки, шары взрывались один за другим. Возле нас образовалась ревущая паровая стена. Температура и влажность резко поднялись. Ощущение было, словно я нахожусь в парилке. Наконец, взорвался последний шар. Пар за 'плёнкой' побурлил ещё немного, и начал рассеиваться. Со стороны реки раздался треск. Ледяной мост не смог долго сопротивляться напору воды и раскололся на отдельные льдины, тут же подхваченные течением. Наступила тишина…

И в этой тишине раздались одинокие хлопки аплодисментов. Я начал было оборачиваться на звук, но с моим телом что-то случилось: оно полностью отказалось мне подчиняться. Ноги подогнулись, и я рухнул на землю. Падая, успел увидеть, как рядом, словно кегли, валятся мои спутники. Их лица выражали досаду, удивление, и страх…

Тяжело…. Тяжело было даже дышать, а уж пошевелить хоть пальцем так и вообще невозможно. Но в общем и целом упал я удачно. Если можно назвать удачей полный паралич родного тела. Но всё равно: мог бы упасть мордой лица в песок, да ещё и пузом на дуло взведенного пистолета. Со всеми вытекающими из моей пробитой насквозь тушки последствиями… Или просто удариться виском обо что-нибудь твердое… С аналогичным исходом. Но нет: упал я на спину, рука с зажатым в ней 'Макаром' плюхнулась на грудь, а голова оказалось повёрнута налево. Так что я видел всех своих спутников, тоже развалившихся на траве в самых неудобных позах. Карл лежал на боку. При падении он чуть не угодил лицом в костёр. Не угодил… Но языки пламени плясали в опасной близости от его волос. Малейшая искра, и… Ян ткнулся носом в траву, одна его нога была согнута каким-то неестественным образом. И хорошо, если только согнута. Влад, широко раскинув руки, лежал на спине. Его глаза были устремлены в мирное голубое небо. Таня, то ли случайно, то ли в последней попытке уберечь свои сокровища, приземлилась точно грудью на ларец. Голова её была повернута в сторону. К сожалению, не в мою. Я представил себе, насколько больно ей было приложиться о твёрдый ящик столь чувствительной частью тела. Да, пожалуй, вот уж кому досталось больше всех…

Пока я разглядывал эту безрадостную картину, воздух недалеко от костра, в полном соответствии с классическим описанием, сгустился, и из него на сцену вышло ещё одно действующее лицо этой пьесы. Лицо как лицо. Ничем особо не примечательное… Мужик лет сорока пяти — пятидесяти, седеющий, среднего роста, с небольшим брюшком. На лице гаденькая улыбка. Ну, за улыбку наш Уголовный Кодекс ответственности не предусматривает. А жаль… Одет мужичок не очень обычно для здешних краёв в эту пору года: В легкой белой холщовой рубахе, и таких же лёгких брюках. На ногах — босоножки. Такой наряд был бы уместнее где-нибудь на курорте в Крыму разгар сезона.