Стелла Вайнштейн - Король в моем плену

— У каждого человека свои слабости, — онемевшими губами ответила я бывшей подруге. — Я не могу простить, когда кто-либо навязывает свою волю, не испросив моего согласия! Я одна должна была решать, жить ли с Рейсвальдом либо стать ведьмой, и никак не ты!

— Я понимаю, — ответила Маро, удивленно хлопая глазами, похожая на сдувшуюся резиновую куклу. Она не ожидала ярости.

Собственно, чего она хотела? Чтобы правда никогда не вышла наружу? Чтобы я не узнала, кем на самом деле является драгоценная подруга?

— Эви, как доказать, что я не желала тебе зла? Артефакт должен был пасть с первым же поцелуем. Помнишь, сколько раз мы говорили об этом? Планировали пробраться в Айнур и соблазнить Ваню. Когда ты рассказала о вашем договоре, я посчитала, что конец заклятия — дело решенное, и, не поверишь, боялась разоблачения, но также ждала его. Не могу больше с этим жить. Милая, кричи на меня, наказывай, как пожелаешь, только прошу, дай шанс…

— Нет! Не смей звать меня милой!

Руки задрожали, я с удивлением посмотрела на них. Истощение последних дней ударило по нервам, шаткий контроль над магией грозил дать сбой в любую минуту. Разговор пора было прекращать и устроить сеанс медитации. Если бы Ги был тут, позвала бы его для глубокого основательного массажа.

Внезапно послышался цокот маленьких лапок по мраморному полу, шоколадная тень прыгнула на колени. Вислоухий морской свин понюхал воздух, затем принялся старательно вылизывать пальцы, смешно привставая на задних лапках, с наслаждением прикрыв черные глаза-бусинки.

Я по привычке погладила мягкую шерстку, отмечая, как красиво она блестит в отсвете голубого мерцания кристалла. Свинка хорошо питалась, лезла во все щели и явно чувствовала себя комфортно.

Граф Вейнер был бесчувственным садистом, а свинка из него получилась весьма ласковая. Не только ко мне он приходил, шестым чувством унюхав грусть. Говорят, особенно свинтус жаловал Сиенну, приносил засахаренные ягоды из кладовки, словно умоляя ту о прощении.

Толстенькое тельце вольготно развалилось в складках моего халата, передние когтистые лапки осторожно цеплялись за запястья, мягкий язычок сосредоточенно вылизывал мизинец.

Меня отпустило. Ярость опала, пролившись теплыми слезами, оставив после себя щемящую пустоту.

— Маросдиль, давай оставим эту историю в прошлом, — предложила я, разглядывая шоколадную морскую свинку. — Нам встречаться каждую неделю на слетах, прикрывать спину друг друга при нападениях магических существ. Я не желаю видеть в тебе врага. На мгновение подняла глаза и с изумлением увидела в кристальном шаре настоящую Маро — смуглую южанку со скорбными складками в уголках губ, уныло повисшими сосульками волос, сгорбленную и постаревшую. Я почему-то вспомнила, что она ни с кем из других волшебников не сблизилась, всегда оставалась чужачкой, иронично заламывающей бровь в стороне. Маро старалась отгородиться от своего прошлого дикарки, поющей у кочевой палатки, но прошлое незримой тенью следовало за ней, отгораживая от мира. Я была единственной, с кем Маро удалось наладить ниточку дружбы, может, потому, что она встретила во мне похожее одиночество дочери иного мира. Наш разлад тяжело ударит по великолепной ведьме. Тяжелее, чем по мне.

— Я каждый день стану доказывать, что мне можно доверять, пока не простишь меня, — еле дыша, скрипучим голосом уверила ведьма.

— Не стоит утруждаться, Маросдиль, лучше примени энергию в других направлениях, более продуктивных. Буду очень благодарна, если, наоборот, оставишь меня и окружающих в покое.

Я провела рукою над хрустальным шаром, убирая изображение. Свинка притихла у меня на коленях, подставила шею под ленивые почесывания. Маленькая тушка успокаивала, пока слезы стекали по щекам безобидным дождем. Мое сердце было спокойно от принятого решения. Я гордилась тем, что не дала обиде вбить кол раздора в ковен. Через пять дней я отправлюсь на слет и смогу посмотреть Маро в глаза без напускного равнодушия или злости. Слова о примирении дались тяжело, но чувство того, что принятое решение наиболее правильное, дарило глубокое удовлетворение.

Ноша на коленях заметно потяжелела, раздалась ввысь и вширь. Морская свинка вытянулась, покрылась человеческой кожей, и уже через мгновение я держала на руках заметно поправившегося и невероятно заросшего графа Вейнера. Каштановые волосы нечесаной копной свисали вокруг бородатого лица, круглый живот выдавался вперед, но самым страшным были руки и ноги с длиннющими ногтями, не стриженными целый год.