Денис Морозов - Крыса Разумная

Белянка радостно расхохоталась, прижалась к нему, приподнялась на цыпочки и поцеловала.

В этот миг народ у них за спиной грохнул со смеху. Тихоня смутился и обернулся, но все смотрели не на них, а в сторону храма, двери которого распахнулись. Из темного зала вышла процессия служителей Ордена Тихого Прикосновения Восьми Мудрых Крыс, одетых в бардовые сутаны. Во главе процессии неспешно шагал Муровер. Но выглядел он необычно: вместо лиловой сутаны он был одет в грубое рубище, ступни его были босы, а голова непокрыта.

Епископ приблизился к сцене и отдал свой посох с серебряной пастью бургомистру.

— Что с вами, ваше святейшество? — хохоча, выкрикнул Шишкобор, стоявший в обнимку со своей почтенной супругой.

— Я больше не святейшество, — мрачно откликнулся Муровер. — Епископский посох я передаю городским властям. Пусть они вручат его достойнейшему из служителей веры. А я отправляюсь на Дикий остров проповедовать Слово Мудрых туземцам. Возможно, души Огненной Глотки и Неистового Сусла еще не окончательно потеряны для Подземного царства.

Горожане проводили процессию из цитадели, и снова грянула музыка. Тихоскок игриво схватил Белянку на руки и затащил ее прямо в фонтан. Девушка хохотала и отбивалась. Плотные струи воды отгородили их от шумной толпы. Тихоня прижал ее к колонне со статуей Крысы Разумной, собрался с духом и произнес:

— Беляночка, выходи за меня замуж!

Белянка обняла его за шею и сказала:

— Наконец-то ты решился. А я уже думала, что ты так и не предложишь. Только знаешь, я должна тебе кое в чем признаться…

— Что еще такое? — насторожился Тихоня.

— Я не настоящая альбиноска! — выпалила его подруга. — Настоящие альбиноски с ног до головы белые, и у них красные глаза. А у меня глаза карие, и рыжее пятно на спине. У альбиносок таких не бывает.

— Но ведь ты белая, как лебяжий пух.

— Это у моей шерсти окрас такой, — смущенно сказала Белянка.

— Ну и что? — рассмеялся Тихоня. — Я люблю тебя такой, какая ты есть. Ты — самая красивая крыса на свете!

Мохночупа, старшая жена Гнилозуба, недовольно размахивала руками и орала на бургомистра.

— Как вы можете отнимать у нас этот дворец? — заходясь от гнева, выкрикивала она. — Его строил на свои кровные Гнилозуб, да упокоят его Мудрые Крысы в своих подземных чертогах! Он принадлежит нам, только нам!

— Ваш дворец отныне принадлежит городу, — устало повторял ей бургомистр Серобок. — Такое решение принял городской совет. А у вас, уважаемая госпожа, осталось загородное поместье. Свежий воздух пойдет вам на пользу.

— Что мне осталось — не твое дело! — окончательно выходя из себя, взвизгнула Мохночупа.

Ее бурая полинялая шерсть встала дыбом, а обвисшие усики заколыхались.

— Нечего считать богатства в чужих закромах, — продолжала она. — Все, чем владел покойный магистр, должно отойти его сыну!

И она вытолкнула вперед молодого крысопарня в модных джинсах до самых лодыжек, в такой же джинсовой безрукавке с блестящими застежками на карманах и в темно-синей панаме с вышитой надписью «I’m a fat rat!». Парень держал в лапах глиняный кувшинчик с лимонной настойкой, которую он с шумом высасывал через сухую соломинку. Кажется, он не вполне понимал, что вокруг происходит. Он ошалело вращал по сторонам черными глазами и беспокойно шевелил взъерошенными усами.

— Покойный магистр преступил закон, — терпеливо сказал Серобок. — Он в нарушение всех правил присвоил общественное имущество, и теперь оно возвращается в собственность государства. А в этих мраморных палатах расположится новый Дворец Правосудия. Старый ютился где попало, оттого и решения у него были кривыми.

Оставшиеся одиннадцать жен обступили бургомистра со всех сторон и гневно загоготали. Капитан гражданской гвардии оттеснил их и помог Серобоку выбраться из мраморного подземелья.

А Мохночупа вернулась в Большую залу дворца и собрала всех вокруг себя.

— Долгопят, собирай наши вещи, — решительно распорядилась она. — Мы едем в загородное поместье. Ни часа не хочу оставаться там, где нас оскорбляют. Подумать только: мальчик едва остался сироткой, а у него уже отбирают жилплощадь. Правильно наш покойный супруг засадил этого бургомистра в темницу — по мне, нужно было вообще его там сгноить. Но мы этого так не оставим. Мы будем бороться за наше общее достояние. Верно я говорю?

И все оставшиеся одиннадцать благородных вдов в один голос загомонили, выражая ей полную поддержку.