Корнелия Функе - Бесстрашная Игрэйн [litres]

Альберт научил её перед отъездом десяти заклинаниям на все случаи жизни. Одно из них как раз подходило.

– Мне нужна твоя помощь, Серый, – шепнула она на ухо ослу. – Но только не ори… (Серый любил покричать.) Иначе они пустят тебя на колбасу, а я попаду в темницу к Бертраму, понятно?

Осёл презрительно фыркнул. Однако послушно потопал вслед за Игрэйн к стражнику.

– Приветствую вас, – сказала Игрэйн и сделала книксен. – Мне велено принести сюда яйца.

– Что за чушь! – рявкнул стражник и сплюнул. – Это место похоже на кухню?

Наморщив лоб, Игрэйн посмотрела на башню.

– Не знаю…

Стражник расплылся в язвительной улыбке:

– Это тюрьма, детка. Такие лакомства, как свежие яйца, в тюрьме не положены.

– Тюрьма? – понизила голос Игрэйн. Она старалась изобразить потрясение. – И там кто-то есть?

– А то! Иначе зачем я здесь стою, по-твоему?! – проворчал стражник. – А теперь кыш отсюда!

Но Игрэйн отставила корзину с яйцами и одарила стражника лучистой улыбкой.

– Спящая красавица, – прошептала она сама себе. – Да, это, пожалуй, подойдёт. Как там дальше…

– Что ты там лепечешь? – рассердился стражник, выставив против неё копьё. – Я сказал, кыш отсюда!

Но Игрэйн не сдвинулась с места. Она уставилась стражнику прямо в лоб, как учил её Альберт, и начала бормотать заклинание:

Уже после первой строчки стражник закрыл глаза, а когда Игрэйн закончила, он вовсю храпел.

– Тихо, – шёпотом приказала Игрэйн и зажала ему нос, пока он не перестал храпеть.

Затем она опустила забрало его шлема, чтобы никто не заметил, что стражник спит, всунула копьё ему в руки так, чтобы он опирался на него и не упал, и открыла дверь башни, отодвинув засов. Осла Игрэйн затащила внутрь и пинком захлопнула за собой дверь.

Внутри башни было темно. Лишь сквозь узкие щели в каменной кладке проникал дневной свет. Игрэйн однажды уже была здесь, пару месяцев назад, когда баронесса попросила её пересчитать бочки с медовым пивом. Игрэйн оказала ей любезность и спустилась в темницу, не подозревая, сколько пауков сновало по этим бочкам. Её и сейчас бросило в дрожь от этого воспоминания, и она молилась, чтобы вместе с бочками отсюда исчезли и пауки.

– Идём же, Серый, – шепнула она и потянула упрямого осла к яме.

Над ямой на колодезном вóроте висела большая корзина. Игрэйн отодвинула в сторону доски, закрывающие яму, и осторожно заглянула в пропасть. Осёл от страха дико вращал глазами и вырывался у неё из рук.

– Бертрам? – бросила Игрэйн в чёрную как смоль темноту. Оттуда поднимался сладковатый запах: темница пропахла медовым пивом.

Сначала было тихо, затем из глубины донёсся недоверчивый голос Бертрама:

– Игрэйн? О боже, мне уже мерещатся призраки. Должно быть, от голода.

Игрэйн тихо засмеялась:

– Нет, Бертрам, честное рыцарское, я не призрак. Сейчас я спущу вниз корзину. Смотри, чтобы она не ударила тебя по голове, да?

Ворот заскрипел, когда Игрэйн стала его раскручивать, корзина начала медленно опускаться и скрылась в темноте.

– Боже правый, это и впрямь ты, Игрэйн! – воскликнул снизу Бертрам. – Но как ты меня вытащишь? Я тяжёлый.

– Я привела с собой осла, – ответила Игрэйн. – Я обвяжу его верёвкой, и он тебя вытянет. Скорее полезай в корзину.

Она подошла к самому краю ямы, протянула руку, чтобы снять трос с ворота, и в ужасе отпрянула. Жирный паук старательно плёл на вороте свою серебристую паутину. У него были мохнатые лапы, а на спине – бледный узор, и на сей раз это был не тот паук, каких ей наколдовывал Альберт, чтобы нагнать на неё страху.

Игрэйн закусила губу, снова протянула руку к тросу, и паук так и метнулся к ней по своей паутине вниз. Как же быстро он перебирал лапами!

– Игрэйн! – позвал Бертрам. – Осёл не справляется? Боже, так и знал, я слишком толстый.

– Тут паук на вороте, – тоненьким голоском пожаловалась Игрэйн. – Огромный мохнатый паук.

– Паук? Батюшки мои, Игрэйн! – Вздох Бертрама был слышен даже наверху. – Сдуй его.

– Сдуть? – пролепетала Игрэйн, нервно отводя волосы со лба.

Потом зажмурилась и набрала в лёгкие побольше воздуха. Сработало! Когда она снова открыла глаза, паутина оказалась разорвана, а паука больше не было.