Дмитрий Овсянников - Осколки Сампо [litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Мы как раз привезли дров! – Кауко встряхнул тяжеленной вязанкой за плечами, стараясь, чтобы старик увидел. Но тот вцепился в саво ещё крепче:

– Там так-ко-ой лес! Сядем в лодку-у, ты до берега-а раз-два-раз-два! А там руко-ой пода-ать! – дальше старый хяме назвал лес, через который Кауко с товарищами прошёл без малого три дня назад – видно, свои родные места. – Вот там дрова-а!

– Чем эти негожи? – Кауко начал терять терпение. Долго стоять на крутой тропинке, когда ноги разъезжаются, ноша тянет вниз, а вдобавок на руке повис непрошеный собеседник – радость не из великих.

– Дря-ань! – старик даже не взглянул. – Лишь мои годятся-а!

– Не слушай его-о, саволайнен! – между валунов, громоздившихся над тропинкой, показался второй старец. – Он уже совсем плох ста-ал, не по-омнит! В его лесу бра-ать нечего уж года два ка-ак – старое собрали, новое брать рано-о! Я и то зна-аю!

– Тюленью задницу ты знаешь! – взвился первый, даже слова тянуть перестал. – Я потомственный лесоруб, а не какой-нибудь рыбак! Мне ли не знать?

– А вот жуком не надо быть!

– Каким ещё жуком?

– Короедом!

– Ах ты!.. – Старцы так увлеклись перебранкой, что забыли про Кауко, а того и след простыл.

Крепость Хяменлинна встретила новых работников по обыкновению немногословно, безо всякого любопытства. Собственно, крепости и не было – обрывистые берега острова изначально были неприступны. Только в нескольких местах протянулись невысокие валы, сложенные из камней, да кое-где над ними торчали вверх гребни частоколов. На двух небольших плоских холмах в глубине острова уместились жилища работников – низкие длинные лачуги, крытые дёрном, амбары для припасов и склады. На юго-западном берегу высилась башня, которую хяме ласково прозвали Вороньим гнездом из-за смотровой площадки наверху. Впрочем, она чаще всего пустовала – дозор нести было некому: народ помоложе трудился от зари до зари, а люди пожилые при всём желании не сумели бы взобраться по крутой лестнице.

Потянулась долгая череда дней, похожих один на другой. Медленно, но верно таяла надежда Антеро узнать у местных жителей что-либо о волшебной мельнице: суровые мужчины-хяме, на время стройки оставившие свои дома и семьи, работали как в последний раз – молчаливо, сосредоточенно, не давая себе ни отдыха, ни срока, не оглядываясь на окружающий мир. Становилась понятна запасливость хяме – из старых негодных вещей здешние умельцы могли соорудить все что угодно. Особенно ценились хитрые приспособления для подъёма тяжестей, отдалённо похожие на колодезный ворот. А строительству все не было видно конца, более того – хотя бы небольшого плода, нового шага к заветной цели работа не приносила. Тому, кто знал трудолюбие и мастерство местных жителей, это казалось удивительным – ведь такое количество рабочего люда могло бы свернуть горы. Но руки, только что совершившие немалый труд, словно в насмешку над собой тут же спешили уничтожить собственное творение.

Не раз случалось Антеро и его друзьям вместе со всеми разбирать вновь возведенные срубы и частоколы, с тем, чтобы перетащить их на новое место и начать все с начала.

– Нет между старейшинами согласия, каждый по-своему хочет, – выдохнул как-то угрюмый бородач-плотник. – Ох уж эти тервасканто! [37] Словом «tervaskanto» (дословно – «смолистый пень») в Финляндии могут называть пожилого, умудрённого опытом человека. Слово имеет уважительный характер.

– Вы называете старейшин смолистыми пнями? – удивился оказавшийся рядом Тойво.

– Эт-то в знак уважения-а! – приосанился плотник, и с грустью добавил: – Скоро в лесах Хяменмаа пней станет больше, чем деревьев…

– Много тех, кто видит по-своему да с другими спорит, – промолвил другой хяме. – Только вот работников на всех не напасёшься, тянут нас во все стороны, не знаем сами, кого и слушать…

Так оно и было. Споры между многочисленными исанто, собравшимися вместе, не оставались в стенах Дома старейшин в Вахве. Наоборот, на острове вздорные слова обретали жизнь и немалую силу – оттого ли, что было кому исполнять приказания, или же оттого, что валто со своей непререкаемой волей не мог быть везде и сразу. Из-за этого укрепления Хяменлинны воздвигались медленнее, чем росла на склонах острова чахлая трава. Печально было видеть, как столько тружеников расходовали себя понапрасну, но менять что-либо упрямые старейшины не желали.

– Они ведь не плохие, наши старики, – поделился с Антеро пожилой хяме по имени Тахво, человек на редкость добрый и рассудительный. – Просто не надо им это. А власть показать ох как хочется.