Лорел Гамильтон: Трепет света

Я очнулась в пустыне вдали от дома и поняла, что это одновременно и сон, и явь. Это мне снилось, но место, где я стояла, было реальным, как и все, что произошло здесь сегодня. Небо было так усыпано звёздами, словно электричество еще не изобрели, и света от них было достаточно, чтобы осветить мне путь по грунтовой дороге, изрытой воронками от бомб, отчего идти по ней было практически невозможно. Самодельные взрывные устройства чудовищно перепахали дорогу, подрывая солдат на бронемашинах и делая её непроходимой для всех, кто шел за ними. Я стояла и дрожала на холодном пустынном ветру, желая, чтобы на мне было ещё что-то кроме тонкой шелковой ночной рубашки, обтягивающей мой огромный беременный живот. До рождения близнецов оставалось всего несколько дней, и главную часть моего тела составляли малыши. Я медленно ступала по холодной земле босыми ногами. У дороги стояла небольшая хижина, и кто бы ни призвал меня из моей постели в Лос-Анджелесе, он был там. Откуда я это знаю? Богиня поведала это мне, но не словами, а тем внутренним голосом, который почти всегда звучит в наших головах. Богиня и Бог говорят с нами все время, но мы обычно думаем слишком громко, чтобы услышать их, а во сне «внутренний голос» лучше различим.

Я знала, что мое тело все еще спит за тысячи миль отсюда и не было случая, чтобы я поранилась в своих путешествиях во сне, но сейчас под ногами я ощущала скользкие камни, а мое чувство равновесия, как у любой беременной, оставляло желать лучшего. На мгновенье я задумалась, что будет, если я упаду, но продолжала идти к хижине, потому что уже знала, что, пока не помогу призвавшему меня, я не смогу проснуться.

Это был мой сон, но в то же время это была чья-то кошмарная реальность. Меня никогда не призывали, если только ситуация не оказывалась на грани жизни и смерти. Так было всегда. Тот, кто в своё время спас мне жизнь, рискуя собственной, и был исцелен моими руками, сейчас находился где-то рядом и нуждался во мне. До сих пор я отзывалась на молитвы ко мне, только если спала, и только в своих снах могла оказаться так далеко. Не знаю, исчезла бы я из своей реальной жизни, если бы кто-то воззвал ко мне ночью во время бодрствования. Надеюсь, что нет. Мои сны итак стали чересчур тревожными, а если бы это распространилось ещё и на мою реальную жизнь, то не знаю, что бы я делала.

Ко мне с молитвой обращались солдаты, собравшие в своё время окропленные моей кровью осколки, которыми я была обстреляна как шрапнелью. Затем они подвесили эти осколки на кожаные шнурки и носились их так, как другие носят крестики. Кровь вынесла из моего тела осколки, и магия исцелила меня. Богиня подарила мне в ту ночь способностью исцеляться, а те солдаты, собравшие и носившие осколки, стали в далекой войне лечить раны наложением рук. Иногда положение этих солдат было так опасно, что меня переносило к ним, чтобы помочь найти выход из засады или укрытие от снежной бури в горах.

Я принцесса Мередит НикЭссус, принцесса плоти и крови, и, лишь отчасти, человек, но я — не богиня, и мне не по душе эти ночные прогулки. Я любила помогать людям, но так как сейчас была глубоко беременной, то беспокоилась о своих малышах, как и мои любимые мужчины, но все, что они могли сделать — лишь наблюдать за моим телом, пока я не очнусь.

Однако, это поручение Богини, и ничего нельзя изменить, поэтому я осторожно ступала по скользкой грязи и грубым камням, чувствуя зов. Призывали меня, словно я, и впрямь, была каким-то божеством и в состоянии откликаться на молитвы. На самом деле, я больше склонна сравнивать себя с человеческими святыми, о которых в сказаниях говорилось, что они могли перемещаться во времени и пространстве. Некоторые из них я читала, особенно кельтские, порой, это были весьма странные истории. Довольно многие святые были в прошлом кельтскими божествами, которых приняла человеческая церковь. Ранняя церковь предпочитала заводить друзей среди местных божеств, а не вести с ними войну. Было намного легче приобщать людей к своей религии, если дни её торжеств совпадали с праздниками в честь местных богов.