Вероника Батхен - Лигр [litres]

– Мама, остановись! – Голос сына перекрыл шум ветра. – Кольцо чужое, оно принадлежит старому магу. Ты никогда не брала чужое и мне не разрешала!

– Это просто дорогое колечко, милый. Хозяин умер, жаль, что оно пропадает зря – видишь, красивое, изящное и мне пойдет. Вырастешь – куплю колечко и для тебя.

– Оно мертвое, мама, мертвое и чужое. Неужели ты не понимаешь?! – Сын чуть не плакал.

Кипучая ярость поднялась в сердце Гислы – щенок, мальчишка, как он смеет перечить матери! Перстень мой, я нашла его и буду владеть по праву! Не сметь возражать! Не сметь!!!

Гисла уже занесла ладонь и вдруг увидела себя в глазах сына – обезумевшую от ярости ведьму, всклокоченную и злобную. Никогда в жизни она не била Ильмарина. И сейчас собралась ударить его из-за дурацкой побрякушки?

– Я схожу с ума? – жалобно спросила Гисла у моря и ответила сама себе: – Нет конечно!

Перстень истосковался по живому теплу, он ищет нового повелителя. И стоило мне ступить на остров, он почуял во мне кровь отца. Все верно – если маг не подчиняет себе перстень, перстень подчинит себе мага… Прости, приятель, придется тебе полежать здесь еще.

Утерев пот со лба, Гисла земным поклоном поклонилась старому магу. Рванула с шеи филигранную розу, положила на плиты, сложила ладони в жесте «великая благодарность».

– Оставь себе то, что дорого, Разговор-с-Облаком. Оставь маяк, остров, власть и могущество, спи спокойно. Мне чужого не надо.

Хлесткий порыв ветра стал ей ответом, на горячую щеку упала первая капля дождя. Не лучшее место, в котором может застать непогода.

– Иль, надо выбираться отсюда! Спускаемся к бухте, и лодка нас заберет. Я вперед, ты за мной, следи, куда ставишь ноги, и цепляйся за камни. Осторожней, прошу тебя.

Узкий мост и каменные ступени не успели намокнуть, остальной путь выглядел сносно – спускаться легче, чем подниматься, даже под проливным дождем. Ильмарин не оступился ни разу.

Лодки не было. Оскальзываясь на гальке, Гисла пробежалась по берегу, покричала, помахала руками. Умом она понимала – к острову сейчас не причалить, но верить отчаянно не хотелось. Вряд ли рыбачка бросит пассажиров на Маяке навсегда, скорей всего выждет погоду и вернется, Северные честны. Но сейчас лодка им не поможет.

– Иль, мы поднимемся к башне и укроемся там от дождя. Волноваться нечего, милый, рыбачка приплывет завтра и нас заберет. Лезь вперед, я пойду следом, хорошо?

– Почему я должен идти первым? – заартачился сын.

Нашел время упрямиться! Весь в отца – Рейберт тоже упирался на ровном месте.

– Потому что я тяжелей, милый. Если ты упадешь, я сумею тебя поймать. Если я упаду, то снесу тебя своим телом, понимаешь? Вот и славно, не о чем спорить. Вперед!

Карабкаться по скользким, мокрым, норовящим то и дело пошатнуться камням оказалось до невозможности трудно. Струи грязной воды норовили забраться за шиворот, залить лицо. Густые сумерки мешали различать дорогу – даже острое зрение Гислы не помогало. Дважды она успевала подстраховать сына, дать опору ноге и удержать равновесие. В третий раз тоже успела – и сорвалась сама, съехала до половины склона, нахлебавшись грязной жижи. Повезло, что не в пропасть, не лицом на острые камни! До костяной двери оставалась пара десятков шагов, ловкому мальчику раз плюнуть. Но он стоял и смотрел, дрожа всем телом.

– Иль, ступай внутрь, скорее! Я сейчас поднимусь сама, не бойся, милый, мама справится!

– Ты отдашь меня Медному королю? – неожиданно спросил сын. – Отдашь, чтобы спастись?

– Не болтай глупости! Марш в тепло! – прикрикнула было Гисла, и чуть не сорвалась снова. Она наконец услышала , что сказал Ильмарин.

До заветной двери она добралась с третьей попытки. Кое-как, дрожащими пальцами, высекла искру и зажгла лампу. Ей захотелось прижать ладони к теплому стеклу и тотчас уснуть, но следовало позаботиться о себе и о сыне. Хорошо, что ботинки не промокали, и куртка не подвела. Сын отчаянно замерз – губы совсем посинели, пальцы дрожали и коленки ощутимо тряслись. Ничего, сейчас согреешься – кутайся в одеяла, а я разведу огонь. Гисла разожгла печь старой газетой и пустила на дрова колченогий табурет из кладовки. Она надеялась, что до книг очередь не дойдет. В травах нашелся еще пригодный в пищу пучок горного златолиста. Чистой воды, к счастью, не занимать, Гисла выставила горшок под дождь, и вскоре душистый отвар уже стоял на плите. По скупой привычке голодных лет захотелось проверить запасы – мука и крупы выглядели паршиво, но на несколько дней их хватит. К тому же есть рыба, крабы, птичьи яйца, в прибрежных камнях наверняка прячутся моллюски. С голоду мы не умрем. И галеты, как я забыла!