Юлия Пушкарева - Прорицатель [СИ]

Белка пришёл в себя в длинной комнате с узкими окнами и высоким потолком — она напоминала общую спальню в Яргли, но была значительно уютнее и чище. С десяток кроватей стояли ровным рядом, укрытые (Белка впервые видел такое неслыханное богатство) белыми пологами. Наверное, приближалось утро, потому что комнату наполнял мягкий туманный свет — такой бывает на границе ночи с восходом.

Ощутив неудобство, Белка коснулся головы и обнаружил плотную повязку. Потом потянулся и зашипел от боли: вся дружина его синяков, царапин и ссадин была обработана какой-то едкой мазью, зато ноги уткнулись в мягкий валик, а тело облегали чистая рубаха и штаны. И то, и другое было явно сшито на широкоплечего здоровяка, но само чувство выстиранной одежды дарило блаженство — Белка толком не испытывал его с домашних времён, с другой жизни.

— Ну, доброе утро, — негромко сказал Карп, выдвигая из тени стул (Белка сразу узнал его и дёрнулся было навстречу, но потом понял, что слишком слаб). Карп усмехнулся, сверкая синими глазищами, встал сам и обнял его, осторожно потрепав по плечу. Отрывки битвы ярко возникли в Белкиной памяти, и он подавил постыдный всхлип: Карп жив! Жив и даже, кажется, цел!.. Он и не предполагал, что это простое знание может доставлять столько счастья.

Слава Бдящему, от Карпа не пахло кровью (Белку сейчас наверняка затошнило бы от этого запаха) — только мылом, немного костровым дымом и металлом из-за кольчуги (он был без меча и шлема, но кольчугу не снял). Более того — он определённо расчесал свою окладистую бороду, подумать только... Значит, прошло немало времени. Белка отстранился и тревожно спросил:

— Кто победил? И где мы? — улыбка сошла с лица Карпа, он снова сел, и Белка лишь теперь заметил концы повязки, видневшиеся из-под его ворота возле ключицы. — Ты ранен?

— А, ерунда, уже подлатали... Жрицы ведь знают в этом толк, — он обвёл взглядом комнату, и Белка отметил, что ни одна кровать не пустует — все заняты мужчинами и парнями, спящими или исподволь наблюдавшими за их разговором. — Мы в Храме — жрицы взялись выходить раненых, как битва кончилась. Прямо не знаю, что бы мы без них делали, волшебниц...

— Наших раненых? — озадачился Белка. — Но как же...

— Да никто не победил, по сути дела, — Карп тяжело вздохнул. — Видел бы ты, что творилось у ворот, та ещё каша... Наши уже тащили от кораблей таран, и одного дракона подстрелили-таки, но тут рога затрубили отступление. Оказалось, Князь запросил переговоров о мире.

— Так, выходит, победили-то мы...

— Да подожди, это ещё не всё. Запросил он их, когда ещё кое-что случилось: на море поднялись высоченные волны, одну из ладей раскрошило в щепки, а Льёреми вдруг... Эх, взгляни сам.

Карп отошёл к окну и раздвинул серые — под цвет каменных стен — занавески. Белка зажмурился — по глазам резануло болью; извернулся так, чтобы видеть окно... И поперхнулся очередным вопросом. Окна выходили на восток, и прямо сейчас вставала Льёреми — и это была не та Льёреми, к которой Белка привык. Она сияла бело-золотистым, ослепительно ярким светом; небо над морем окрасилось десятком оттенков от алого и жёлтого до лилового, и она поднималась над горизонтом, рассыпая новые, освобождённые лучи. У Белки сдавило грудь от восторга.

— О боги... — выдавил он. — Кто-то разбудил Спящую Богиню? Началась новая эпоха?

— Ну, насчёт Богини не знаю, — тихо рассмеялся Карп и чуть сдвинул занавески, потому что кто-то из раненых недовольно зашевелился. — Но без колдовства тут явно не обошлось... Никто не понимал, что происходит, да и сейчас не очень понимает, но только Князь прервал битву. Правда, не признал поражение, а потребовал, чтобы переговоры вёл лично его величество. Говорят, он сегодня отплывает сюда, так что пока мы остаёмся на Армаллионе. Лично я хочу помогать восстанавливать город чуть погодя, как подживёт моя царапина — всегда не по нраву мне было воевать в стенах, где полно мирных людей...

— А тем более штурмовать Храм, который защищают прекрасные женщины, и тратить стрелы на летающих чудищ, — сокрушённо добавил Чибис, входя в приоткрытую дверь. Белка был рад ему даже больше, чем концу боя и рассвету с новой Льёреми: он с первой секунды хотел спросить о его участи у Карпа, но боялся. Чибис, совершенно разоружённый и одетый в красивую вышитую рубаху, приблизился к кровати и присел рядом на корточки. — Как себя чувствуешь, герой? Надо умудриться выжить, схлопотав из пращи по виску... Говорил же я тебе — не лезь, куда не просят.