Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

— За Дору, — шептал он, всё более уверенно орудуя сталью, и запах белых похоронных цветов вспоминался ему, и круглое личико сестры, возившейся с куклами. Как важно она, бывало, рассаживала их, чтобы устроить «семейный ужин», — а под подушкой уже прятала дешёвый портрет короля Абиальда, в парадной мантии и с золотыми кудрями…

Нет, нельзя такое простить. Просто нельзя. Пусть невиновен именно этот — виновны все они, каждый.

И снова и снова лезвие меча краснело от крови, и чавкающий звук чужой плоти через пару часов перестал ужасать. В конце концов — не намного сложнее, чем разрезать чёрствый хлеб.

А потом вернулись они. Недокрысы.

Увидев их прямо перед собой — шерстистых, непроницаемо-чёрных, с единственным пылающим глазом, — Вилтор сначала растерялся, а после закричал. Он кричал не переставая, пока они карабкались по его сапогам, скребли коготками по нагруднику и тянулись к шее, обдавая зловонным дыханием…

Это было самое, самое страшное из возможного — куда страшнее, чем альсунгец с отрезанным ухом или коренастый феорнец, которого только что разрубили почти пополам. Феорнец повалился, заливая снег кровью, Вилтору под ноги. Они переправлялись через Зелёную на соседних плотах, да и потом, на построении, этот парень тоже почему-то всегда оказывался поблизости, задумчиво почёсывая в затылке… Но сейчас Вилтор даже не посмотрел на него: он видел только недокрыс и отбивался от них, тщетно пытаясь заслониться щитом. Точно такие же панические крики стали раздаваться то тут, то там среди дорелийцев — и альсунгцы, радостно взревев, с новой силой ломанулись вперёд.

Вилтору было плевать. Всё что угодно, лишь бы защититься от этого кошмара, лишь бы ещё раз не пережить… Он бежал, задыхаясь и не разбирая дороги. Лес маячил уже почему-то впереди, а не за спиной.

Верхом на гнедой лошади мимо промчался разъярённый сотник.

— Сплотить ряды! Это иллюзия, тёмное колдовство!.. — на обветренном виске сотника вздулась жила (снизу Вилтор отлично это видел), а с губ срывались капельки слюны. — Сплотить ряды, будьте вы прокляты, трусливые жабы! Вы разве не видите, что они тают от прикосновения?!

Но для Вилтора недокрысы не таяли. Они окружали его чёрной лоснящейся волной — вполне живые и очень голодные. Линтьель бы сказал, что от них «разит Хаосом»: сталкиваясь с чем-нибудь магическим и непонятным, он иногда бормотал это, морща красивый нос… Приостановившись на миг перед лошадью сотника, Вилтор ощутил укол совести — но потом, проталкиваясь локтями, снова побежал к лесу. Многие мечники, лучники и даже кое-кто из рыцарей устремились туда же. Лошади ржали, точно от боли, всхрапывали и вскидывались на дыбы: они видели зловредных тварей, как и люди.

Лишь зимнему небу было не страшно: оно нависало над равниной Ра'илг по-прежнему, светлое и недвижимое.

Свечи медленно оплывали, и воск лился с них крупными желтоватыми каплями. Под тройным подсвечником — очередной неудобный ти'аргский изыск — уже образовалось три лужицы с потёками. Одна из них очертаниями напоминала карту Обетованного.

Женщине не нравилось это имя для земли — Обетованное. Настолько древнее, что смысла уже не осталось. Кто, когда и зачем обещал людям эти места?… Теперь никогда не понять. Для неё настоящее Обетованное лежит за морем, на западе. Место бредовых желаний, свободы, отчаянных снов по ночам… Место магии.

Кап-кап-кап. В покоях было тихо, воск продолжал наплывать. Лужица уже скорее походила на клубок птичьих внутренностей, по которым она недавно гадала на исход войны.

Пресветлые тауриллиан не одобряют таких вещей — как, собственно, и Отражения. Им это кажется мерзким и слишком… плотским. Но это то, что известно чуть ли не каждой женщине из альсунгских посёлков — каждой жене рыбака или дровосека. И уж подавно — каждой знахарке, заклинающей дождь в короткое лето на юге королевства. Утончённые магические ритуалы могут и подвести, а вот птичьи внутренности — вряд ли.

Потому она и не собиралась отказываться от старых знаний.

Воск таял, и вместе с ним таяли её силы. Бросало то в жар, то в холод, а удары сердца отдавались в ушах. Кап-кап. Впрочем, не привыкать. Она готова платить и ещё большую цену.

Женщина, бледная и покрытая липким потом, сидела на стуле, перекинув золотистую косу через его спинку. Пальцы женщины с короткими ногтями (длинные — помеха при колдовстве) когтисто впивались в серую шерсть.

Голова волка лежала перед ней — голова волка на изящном туалетном столике. Вензель лучшего краснодеревщика Академии украшал его, но сейчас был незаметен под пятнами воска и светящимися магическими знаками. Краснодеревщику наверняка и не снилось, для чего леди будет использовать его детище.