Юлия Пушкарева - Клинки и крылья [СИ]

Наверное, поэтому беззеркальным вечно не сидится у себя дома — они ведь лишены такого совершенства. При первой возможности эти бедняги куда-нибудь едут, бегут, плывут; невозможно довольствоваться таким домом и не желать чего-то ещё, если у тебя есть хоть толика здравого смысла…

Однако, увидев низкие стены Зельдора с четырьмя сторожевыми башенками, его деревянные ворота, его незамысловатый герб с двумя соснами (под королевскими знамёнами, разумеется), Нитлот не знал, что делать. Кое-кто из войска беззеркальных от избытка чувств разрыдался; толстый Вилтор в обнимку с приятелем пустился в придурковатый пляс. Даже лорд Толмэ всхлипнул, прикрыв полой малинового плаща обветренное, грязное лицо. Нитлоту хотелось и смеяться, и плакать одновременно — но он просто нащупал зеркало на поясе и вздохнул.

Они сделали это. О бездна, они просто это сделали. Они здесь. Нитлот стоял спиной к лесу, на склоне холма; из земли, упрямясь, лезла первая трава; ветер шевелил отросший пух его волос, тёплыми пальцами дотрагивался до плеши. Почувствовав нечто чужеродное на затылке, Нитлот занёс туда руку и раздавил вошь.

Они здесь. Они добрались. Остальное совершенно не важно — по крайней мере, на несколько ближайших часов.

…Однажды Нитлот понял, что чаща заметно поредела. На следующий день послышался визг первых лесопилок, и к вечеру отряд лорда Толмэ вышел на широкую просеку. Люди в отряде, точно птицы, почуяли прибавку света и зачесали языками с удвоенной бодростью. Даже раненый рыцарь, оставшийся без ноги, ковылял теперь рядом с лучником из крестьян и увлечённо травил ему не совсем приличные байки… Всё бы ничего, но Нитлот отлично помнил, как тот же самый человек разрыдался, увидев сделанный для него костыль — и было это не так уж давно.

Теперь то и дело приходилось перелезать через поваленные брёвна (а ещё изобретать, как обойти их с телегами из обоза — хоть отряд и шёл налегке, бросив на стоянке всё, что можно было бросить), вытаскивать из обуви опилки и труху. Индрис обнаружила на ветках бузины тесьму от льняного детского платьица; эту новость встретили ликующими криками, как что-то безумно важное. Потом радость поутихла, поскольку приметы людского жилья — черепки, лоскутья, полусгнившие части ремней, мешков и корзинок — стали попадаться очень часто. Мечники и лучники из простонародья от скуки устраивали соревнования, кто наберёт по дороге больше «зельдорского добра».

Нитлота не удивляло всеобщее возбуждение: прятки от альсунгцев в Заповедном лесу вымотали многих, а потом и самых стойких добил изнурительный путь по корням и корягам, в прелой духоте и полумраке, к тому же почти без еды и с минимумом оружия. Всё громоздкое (во многом — по инициативе Нитлота и поддержавших его Индрис с Тейором) лорд Толмэ приказал оставить, чтобы не затруднять переход, который и без того казался нереальным. Так что они походили скорее на свору отощавших от голода бродяг, чем на войско — пусть и разбитое. Кроме того, жечь костры нужно было с осторожностью, чтобы дымом не сообщить альсунгцам о своих перемещениях. Припасы вышли, а с охотой в Заповедном лесу не очень-то складывалось — учитывая, что три четверти из спасшейся горстки людей были так или иначе покорёжены в битве…

Рыцари роптали, уверенные, что им не выжить: либо альсунгцы всё-таки вломятся в лес и найдут их (а это на самом деле было вполне возможно — чем дальше они отходили от защитного купола, тем больше он ослаблялся, а со временем должен был растаять совсем), либо во время привала кто-нибудь не спасётся от диких зверей. На одного оруженосца (Нитлот, увы, и его лечил лично; парню не повезло — два сломанных ребра, вывих руки, оглушение огненным заклятьем) и вправду напала стая волков. Тейор, проснувшись от криков, подпалил им шерсть парой молний, а после отчитал оруженосца, чтобы неповадно было бродить вдалеке от тропы, да и вообще отходить от отряда. На другое утро Нитлот искоса наблюдал за несчастным беззеркальным; он был бледно-зелёным, точно молодая листва вокруг, и убито молчал.

Больше, впрочем, никаких выдающихся происшествий не случилось. Альсунгцы в лес не вошли — Нитлот, всё ещё слабо чувствовавший сотворённую защиту, сразу узнал бы об этом. Было бы бессмысленно идти с лошадьми, в громоздких доспехах через густую, шерстистую глубину Заповедного леса, ощерившуюся буками и соснами, молодыми папоротниками, колючими кустами и завихрениями корней… Поэтому на одном из привалов они с виноватыми лицами доели последние кусочки конины.